– Могу согласиться, что при ходьбе потерю можно не заметить, но не сидя или лежа у куста.
– Все зависит от того, о чем в этот момент человек думает. Допустим, все его мысли заняты какой-то навязчивой идеей или он переживает – тогда все остальное становится неважно. Борис был сильно подавлен. Поэтому вполне можно предположить что он не обратил внимания, как часы слетели.
– То есть ты полностью исключаешь, что Борька мог быть здесь не один?
– Я этого не говорил. Я только сказал, что не вижу явных следов драки: нет забрызганной кровью травы, нет обрывков одежды, ну, и так далее…
– Ужас какой…
– В том то и дело, что пока никакого ужаса нет. Да, есть слегка примятая, но никак не вытоптанная трава, есть несколько сломанных веточек крушины, но, насколько я знаю, крушина сама по себе очень хрупкая и ломкая, а если учесть, что вчера ночью вы здесь ходили втроем… ну и, конечно, еще есть часы.
– Значит, Жак все-таки шел к лодке? – перебил Албанов.
– Скорее всего, да. Просто он здесь задержался ненадолго… может, все обдумывал, колебался…
– Так или иначе, но он все-таки уплыл.
– Наверное…
– Но зачем он это сделал, ведь шансов доплыть у него практически не было! – в отчаянье воскликнула Наташа. – Борис ведь всегда такой осторожный, прагматичный, он что, не видел, в каком состоянии лодка?
– Может, поэтому и поплыл? – предположил Станислав. – Когда паром придет, днем раньше, днем позже, в корне ситуацию не меняет, вряд ли из-за этого стоит рисковать. А вот от полной безысходности… ну, такое может быть.
– Такое может быть и когда человек чувствует за собой какую-то вину, – сказал Шевелев, оглядываясь по сторонам.
– И в чем же, по-твоему, он виноват? – с вызовом спросила Наташа.
– Может, он винил себя за то, что не смог уберечь подругу, а может, подмена патрона – все же его рук дело. Непричастность Жакова к убийству Ритки пока под большим вопросом, стопроцентного алиби у него нет. Я не хочу никого обвинять, но убийство на почве ревности – самый распространенный мотив преступлений. Человек в состоянии аффекта накручивает себя до такой степени, что просто не в силах остановиться, а уже потом, после содеянного, начинается глубокое копание в себе. Человека совесть грызет, и панический страх перед наказанием он испытывает.
– То есть, если я тебя правильно понял, ты считаешь, что Ритку убил Борис? – подытожил Албанов.
– Я еще раз повторяю: не хочу никого обвинять, но у Бориса, на мой взгляд, для убийства было гораздо больше причин, чем у других, и, если уж быть честным до конца, то каждый из вас в душе наверняка считает так же. Или я ошибаюсь?