Местью!
За что мстил, я тоже поняла. За допущенную ошибку в кличке дядюшкиного любимца, которую он принял на свой счет.
– Мне показалось, что его писал заклинатель, – повторила, напомнив себе еще раз, что я не только Мишель Лонье, дворянин из разорившегося рода, но и Мишель де Ланье, собиравшаяся выиграть для брата это идиотское пари.
– Откуда такое предположение? – Герцог отбросил салфетку, давая понять, что на этом завтрак можно считать завершенным, и встал.
– У меня на курсе два заклинателя, – чувствуя, как взгляд де Риньи прижимает к земле, поднялась и я. – Один – сильный, второй – со слабыми способностями. Мы тренировались совместно. Они – заклинать, мы – выставлять щиты.
– Мы – это кто? – Де Риньи продолжал сидеть, разглядывая меня, – нет, потроша меня взглядом.
– Это имеет отношение к делу? – огрызнулась я, понимая, что если не отвечать на его выпады, то еще немного, и Мишеля Лонье можно списывать со счетов. Вряд ли мямля и рохля долго продержится на этом месте.
– Он прав. – Герцог слегка остудил пыл маркграфа. – Идем, – направился он к выходу из столовой.
С тоской посмотрев на оставленную кашу, последовала за ним. Если так будет продолжаться…
– Что заставило тебя насторожиться? – Герцог остановился у лестницы, дожидаясь нас с де Риньи.
Прежде чем ответить, оглянулась:
– Я под арестом? – с вызовом посмотрела на маркграфа.
– А есть за что? – тут же нашелся он. Да еще и улыбнулся, довольно так…
– Рядом с вами ни в чем нельзя быть уверенным, – парировала я, глядя на него исподлобья. – Музыка.
– Что? – спросили они одновременно.
– Музыка, – повернулась я к герцогу. – Заклинатели используют ритм. Я слышу его, как музыку. Чем сильнее заклинатель, тем четче воспринимается мелодия. Эта была рваной, отрывочной, словно ее собирали из разных музыкальных кусочков, из чего я сделал вывод: либо отправитель слабо владеет своим даром, либо он вообще самоучка.
– А это откуда? – Герцог склонил голову к плечу, рассматривая меня с явным исследовательским интересом.
Я вновь оглянулась – подобный взгляд больше подошел бы де Риньи, но за спиной все было еще хуже. Меня уже не просто препарировали и изучили, но и пытались понять, к чему можно приспособить.
– Мне еще целый год учиться, – опустив голову, пробурчала я.
Не знаю, как там насчет золотых, но, когда они узнают, что я – девушка, мне лучше оказаться как можно дальше от них обоих.
– А он – мальчик сообразительный, – довольно протянул де Риньи.
– Я не мальчик! – не поднимая головы, огрызнулась я. И ведь не соврала.
– Ну так ведь и не девочка, – грубо пошутил де Риньи и сам же засмеялся.