– Тогда нам тоже стоит подъехать по адресу и пообщаться с честной компанией. – Бережной поднялся. – Какой там адрес старого дома Штернов? Улица Юности?
– Так точно. – Виктор кивнул. – Семенов выяснил, что дом до сих пор является собственностью Анны Штерн, а значит, принадлежит Тине.
– Значит, едем туда. – Бережной достал из шкафа свою куртку. – Видимо, Тина вспомнила больше, чем нужно для выживания.
* * *
Замок открылся, словно только и ждал этого. А может, и ждал – кто знает, что чувствуют замки, которые годами никто не отпирает.
Тина вошла в переднюю, ее рука нащупала выключатель за дверью, просто привычно легла ладонь – но пришлось сделать поправку на то, что с того момента, как она в последний раз зажигала здесь свет, она выросла. Но выключатель нашелся, и свет загорелся – точечные светильники по периметру потолка, свет не яркий, но достаточный.
Тина огляделась.
Все казалось таким знакомым – и круглый ковер на полу в передней, и полка для ключей, и лестница, ведущая наверх, и дверь в столовую. Тина сделала несколько шагов и открыла дверь, зажгла свет. Комната с полукруглым окном, большой антикварный буфет, брат-близнец двух ее буфетов, которые вывезли из дома, где она жила с отцом и мужем.
Но этот буфет почти пуст, только сине-белые кружки, расписанные тонкими линиями, образующими ромбовидную сеточку, и в каждой ячейке небольшой цветок – кружек три, они висят на специальном колышке для кружек, и Тина их не помнит, как не помнит и этот буфет.
Но круглый стол в центре столовой она помнит, как и ковер, посреди которого этот стол стоит. Правда, скатерти нет, и блюда нет… Ах да, блюдо же тогда разбилось.
Тина скользнула под стол и замерла. Руками она ощутила знакомую прохладную гладкость дерева, прижалась к ножке стола и закрыла глаза. Нет, ей здесь не так удобно, как тогда. С тех пор тело ее выросло. Но то, что она помнит, должно вернуться сейчас, ей очень нужны ответы на вопросы. Давно нужны, просто тогда она не могла их получить, потому что не знала, какие вопросы задавать, а теперь знает.
Но теперь задавать вопросы некому – разве что себе самой.
– Что было тогда? Что было правдой?
Она погрузилась в пустоту, где начала звучать музыка, но музыка не мешала вспоминать.
Сейчас нужно склеить разбитое блюдо, осколки не такие уж мелкие. И хотя, конечно, посудина уже никогда не будет прежней, но восстановить жизнь, которая была на той картинке, что на дне блюда, можно – да, не идеально, а все же лучше, чем ничего.
– Сиди здесь.
Мама отчего-то испугана, и Тина подчиняется – мама не такая, как всегда, она не улыбается и не сочиняет для Тины песенку о принцессе. Она хочет, чтобы Тина залезла под стол, и убирает со стола чашку, из которой Тина пила чай. И только блюдо со свежим печеньем осталось.