– Что она тебе рассказала?
– Сказала, что не помнит ничего, что было до ее отъезда в Лондон. – Диана покачала головой. – Но на самом деле она все помнит, вот что плохо. Просто не осознает эти воспоминания, но любой сильный стресс может стать катализатором процессов, последствия которых могут быть для нее необратимыми.
– Она сойдет с ума?
– Я не психиатр, Андрюша – но да, я думаю, что именно этим дело и закончится. Либо же нервным срывом, в результате которого она покончит с собой. Помнишь, я как-то писала книгу о таком человеке, он был серийным убийцей? Я тогда очень плотно изучала данный вопрос: много читала о различных расстройствах личности, консультировалась с психиатрами, даже прослушала курс лекций профессора Сорбонны на данную тему, документы изучала, уголовные дела серийных убийц со всего мира…
– Помню, как же. – Бережной улыбнулся. – В результате очень достоверно получилось. Так что ты предлагаешь?
– Предлагаю пока оставить девушку в покое, тем более что она явно нездорова – кашляет, хоть и глотает антибиотики. Посему завтра езжай на работу, а я позову домой Наташу, пусть она осмотрит Тину, а тем временем найду психиатра, с которым она согласится побеседовать. Правда, тут я пока не знаю, как все обставить, но обязательно придумаю. – Диана положила подушку на место, устроилась под одеялом и выключила ночник. – Ты ищи по своим возможностям, а я попробую что-нибудь сделать для этой издерганной девочки.
Бережной улыбнулся – Диана никогда не пыталась обуздать свой наседочный инстинкт, так что Тина Тобольцева отныне в хороших руках.
* * *
Леонтьев сидел на кухне, забыв снять куртку и ботинки.
Воспоминания, которые он сегодня вынужден был снова поднять на поверхность, всколыхнули в нем давнюю боль, и ярость, и ощущение непоправимости. Он часто прокручивал в голове события тех дней. Так часто, что даже составил некий почасовый план – что за чем происходило, но ответа на свой вопрос не нашел. Из того, что он знал, получалась странная картина, и он злился – но поскольку Штерна не было в живых, он злился на Тину. Она знает, что произошло в тот день, она там была! И то, что она молчала тогда и молчит сейчас, Леонтьева бесило.
Он вспомнил, как увидел Тину через неделю после похорон Анны – приехал в дом к Штерну с какими-то бумагами. Девчонка сидела в своей комнате и раскачивалась из стороны в сторону – молча, долго. Леонтьеву хотелось войти к ней, схватить мелкую дрянь и трясти ее, бить, хлестать по лицу до тех пор, пока она не перестанет притворяться и заговорит. Он вспомнил, как тогда ненавидел Тину, просто до судорог, ему даже мнилось, как он бьет проклятую тварь, изо всех сил колотит, и какое-то время эта ненависть жила в нем, кипела внутри, прожигала насквозь. И он начал обдумывать план похищения. Как вывезти ее куда-нибудь и выбить из мелкой сопливой дряни правду, а потом… Вот это «потом» отрезвило его, словно очнулся от сна.