Тина была просто ребенком. Он ненавидел, хотел бить и терзать, а потом и убить ребенка – единственное, что осталось в этом мире от Анны. Леонтьев вспомнил, как сидел, придавленный осознанием собственного безумия, и не понимал, как такое могло с ним случиться.
Он не был ни злым, ни жестоким человеком, ему едва исполнилось двадцать три года. Он потерял женщину, которую любил больше всех на свете, но понимал: это не оправдывает того, что овладело им. Он сам не понимал, почему именно Тину он обвинял тогда. Может, просто потому, что лишь она одна сказала бы ему правду, если бы могла?
А Штерн точно знал правду, но он ни за что на свете не сказал бы ему.
Зазвонил телефон, Леонтьев узнал номер отца. Они не разговаривали довольно давно: у отца всегда были какие-то свои дела, и о нем ходило множество слухов, которые отчасти были правдой. И Леонтьев всегда знал, что отец звонит ему просто по обязанности – сын его разочаровал. Нет, отец не отвернулся от своего отпрыска, даже устроил его в бизнес к Штерну, и благодаря его деньгам у Леонтьева появился в жизни хороший шанс реализоваться, и шанс этот он использовал, но отношения с отцом остались напряженными. Их обоих такое положение дел огорчало, но по-другому не получалось, да и не было по-другому никогда, слишком они разные.
– Слушаю.
Не взять трубку нельзя. Леонтьева всегда раздражала вот эта необходимость отвечать по телефону, в то время как он не хотел разговаривать – и с отцом в особенности, потому что тяжеловесная грубость отца была ему неприятна, хотя он не считал себя кисейной барышней.
– Адвокатишка этот мошенник знатный, но бумаги она подписывала в здравом уме. – Отец никогда не здоровался, а всегда начинал с самой сути вопроса, словно это была середина разговора. – А поскольку ты от своей хабалки избавился, не будь дураком, окрути вдову, и все будет твое. Не захочешь с ней жить – потом порешаем вопрос, не проблема. Ты слышишь меня, Миша?
– Мила не хабалка.
– Перестань! – Отец презрительно фыркнул. – С такой можно сходить в сауну пару раз, но жениться на ней было незачем, я тебе еще тогда это говорил. Конечно, смерти я ей не желал, но что случилось, то случилось, кто-то ее убил. Так что не будь ты дураком хоть на этот раз, послушай меня.
Леонтьев всегда удивлялся, как отцу всегда удается найти самые неподходящие слова, чтобы поговорить с ним. А отец даже не понимал, насколько неудачными являются его попытки. Но ссориться он не хотел, а потому попробовал перевести разговор на другую тему.
– Пап, ты сам-то как?
– Не дождешься. – Отец раскатисто захохотал. – Нормально я, учитывая мой возраст. Семьдесят лет, а еще могу дать фору молодым, имей в виду. Я бы на этой цыпе сам женился, да мне это незачем. Миша, послушай меня. Я знаю, что не являюсь хорошим отцом и мы мало понимаем друг друга…