Фонвизин не понял, что французы обожают словесные игры, и нередко нарочно задирают собеседника, чтобы посмотреть, как он ответит на словесный выпад. Тренировки в острословии начинаются еще в детском саду и продолжаются всю жизнь. Важно поэтому не что скажешь, а как скажешь.
Французскую манеру себя вести с иностранцами многие часто воспринимают болезненно. Современных галлов обвиняют в отсутствии дружелюбия и даже в высокомерии.
Приведу из уже упоминавшейся книжицы для солдат США разъяснение французской модели поведения:
«В массе своей, в отличие от американцев (и также от русских. — Авт.), французы не относятся к тому типу людей, которые встречают незнакомцев словами: «Здорово, парни. Чертовски рад вас видеть!»
Французы нелегко сходятся с людьми. Они не склонны так доверять первому встречному, как мы. Они очень учтивы. И вместе с тем они куда большие формалисты, чем мы, в том, что касается общения и воспитанности (и в этом, как мы сказали бы, они напоминают китайцев). Француз уважает личную жизнь других и ожидает, что точно так же будут уважать и его личную жизнь.
Только естественно предположить, что иностранцы не столь дружественны, как соотечественники. И, в конце концов, очень непросто доказать свое дружелюбие на иностранном языке. Мудрецы считали, что «дружба — это умение желать и отвергать одно и то же».
Действительно, этому умению нелегко научиться даже, говоря на одном языке с тем, с кем ты хочешь подружиться. А уж, когда со своим непереводным уставом да в чужой монастырь! Мне часто приходилось доказывать своим знакомым, которые, пообщавшись с французами, находили их заносчивыми и недружелюбными, что это у них не от отсутствия доброты, а от воспитания.
Точно так же нелепо обвинять их в высокомерии. Они просто знают себе цену, и это — неотъемлемая составная часть их внутренней свободы. Нередко русские удивляются, когда слушают выступления самых простых людей с улицы по радио или телевидению, когда разговаривают с ними в гостях: «Надо же! Простой официант, а говорит, как профессор с кафедры без запинки и по делу!» Секрет тут прост. Избавившись от рабства гораздо раньше многих других народов, французы умеют носить себя гордо даже на нижних ступеньках социальной лестницы. Фонвизин отметил это еще во времена монархические, за 12 лет до Великой Французской: «Осмелюсь рассказать вашему сиятельству виденное мною в Монпелье, — писал он в письме графу Панину. — Губернатор тамошний, граф Перигор, имеет в театре свою ложу. У дверей оной обыкновенно ставился часовой с ружьем, из уважения к его особе. В один раз, когда ложа была наполнена лучшими людьми города, часовой, соскучившись стоять на своем месте, отошел от дверей, взял стул, и, поставя его рядом со всеми сидящими знатными особами, сел тут же смотреть комедию держа в руках свое ружье… Удивила меня дерзость солдата и молчание его командира, которого я взял вольность спросить: для чего часовой так к нему присоединился? «Потому что ему любопытно смотреть комедию», — отвечал он с таким видом, что ничего странного тут и не примечает».