Катим по проспекту, досконально соблюдая правила дорожного движения. Бесит неимоверно, но Кохей — это не Рё, у него нет лисьей удачи, только очень неудобный в повседневной жизни диагноз. С другой стороны, хорошо, что я сама за руль не уселась, как планировала. Уже бы влетели в аварию.
— Ну, у тебя и поза, Ямада, — говорит Макино.
Это я, чтобы не грызть ногти, ладони под собственную задницу подсунула и придавила всем весом. Потому ужас как хочется, а нельзя. Кучи денег, что угрохана на терапию и маникюр, жалко, и, вообще, я зарок дала. Ерзаю, подпрыгиваю на месте, но держу себя в руках.
— Хочешь таблеточек дам? — сочувственно спрашивает Кохей. — Тех самых, зелененьких.
Нельзя мне этих таблеточек, дракончик, совсем нельзя. Особенно зелененьких! Не сейчас, по крайней мере. Я аж зубами скриплю, себя сдерживая. Закинуться фармацевтическим волшебством со строго дозированной нирваной — великое искушение, а мне потребуются ничем не замутненные чувства.
Гангстер смотрит поверх респиратора и нежно гладит меня по волосам рукой в латексной перчатке. Бриллианты на корпусе его наручных часов так и сверкают. Если кто-то меня и поддержит в любом безумстве, то только Кохей Макино. Чего бы я не отчебучила, он поймет, простит, пожалеет и вовремя даст нужную таблетку.
Отдельный вопрос: существую ли в природе таблетки от мук совести? И кто, вот кто скажет, откуда у меня вдруг совесть взялась? По мужской линии в нашем роду этого излишества точно не водится уже, пожалуй, лет триста. От неведомой матери? Мутация? Инфекция мозга? Почему мне так мучительно стыдно сознавать, как бесчестно я подставляю сейчас Мелкого, Юто и весь клан, когда мчусь с боссом враждебного клана, чтобы спасти… попытаться спасти беглого хвостатого возлюбленного? Уж точно не из-за крови ками. По моим наблюдениям бессовестнее ками никого на земле и небесах попросту нет.
— Не парься, Рин, не накручивай себя. Мин Джун позлится и простит, — утешает меня Кохей.
Нет, мыслей он читать не умеет. Просто рассуждает логически: если я тороплюсь как на пожар, а Мелкого рядом нет, значит, я его бросила и сбежала.
— Кстати, а правда, что говорят…
— Нет, — огрызаюсь я.
Разговорчики эти стремные начались еще, когда я в старшую школу пошла, а дядя Кента в честь такого дела приставил ко мне Мин Джуна.
В младшие и средние классы я отходила по месту проживания, в самую обычную школу. Без особых проблем с учебой и одноклассниками. Один-единственный раз дядюшка пришел на родительское собрание, впечатлений преподавателям и мамам-папам хватило на целых семь лет. А может быть, я просто была старательной ученицей и сама никогда драки не затевала. Деваться было некуда, за плохие отметки и замечания по поведению дядя Кента меня порол электропроводом. Он же раз и навсегда установил длину форменной юбки (на ладонь, его ладонь, ниже моего колена) и прическу (две косы — в будни, одна — на праздники).