— Кстати, как тебе новая работа? — спрашивает Маришка, как только мы проходим в гостиную.
— Эм… Я еще не определилась, как она мне. Но конец рабочего дня был довольно нервным, — падая на диван, отвечаю я.
— Новая работа? — заинтересованно спрашивает Леха, садясь рядом со мной. — А что случилось со старой? Опять не сошлись характерами? — Леша хорошо меня знает, мне даже не надо ничего ему объяснять, по его выражению лица вижу, что он уже все понял.
— Ну, можно и так сказать. Я уволилась вчера. Но сегодня меня приняли на испытательный срок, — отвечаю я, посматривая на мнущуюся Маришку в дверном проеме. — Ты чего там застыла, проходи.
— Нет, мы, наверное, пойдем, — Она зовет Антошку, который хозяйничает в моем холодильнике, ища обещанное ему мороженое. Мальчик прибегает с довольным перепачканным лицом. Похоже, он нашел еще и мой шоколад. Маришка отчитывает его за некрасивое поведение. А я смотрю на Леху, который в данный момент осматривает мои ноги, закинутые на журнальный столик. В груди начинает что-то щемить, становится невыносимо тоскливо, грустно.
— Марин, отстань от ребенка, — говорю я, отрываясь от Лехи, переводя взгляд на мальчика. — Я обещала ему мороженое и шоколад. Он просто все это взял, — Маришка хмурится, берет сына за руку, тащит к выходу. Кричит всем «пока», захлопывая за собой дверь. Наступает полная тишина. Леша смотрит мне в глаза, и я вижу в них ту же тоску. Только наша тоска, она разная. Если я скучаю по нему как по другу, брату, то он явно испытывает ко мне другие чувства.
— Ты хочешь что-нибудь, чай, кофе, воды? — спрашиваю я, подрываясь с дивана, разрывая наш контакт.
— Нет, — черт, я надеялась, что он согласится, и у меня будет десять минут на кухне, чтобы собраться с мыслями. — Ксюша, — нерешительно начинает он. — Ты прости меня, тогда я был очень груб с тобой. Мне надо было тебя выслушать, но я был пьян и …, он прерывается, подбирает слово. О, Боже, что он несет? Он оправдывается и извиняется передо мной? От этого мое чувство вины усиливается еще больше.
— Леш. Не надо. Не смей извиняться. Тогда ты был абсолютно прав. И я все-таки сделаю нам кофе, — убегаю на кухню. Мне нужно пять минут, чтобы осмыслить его слова и перестать чувствовать себя дрянью. Но зачем он так? Лучше бы он меня ненавидел и игнорировал, чем извинялся передо мной.
— Ксюш, ты, наверное, неправильно меня поняла, — вздрагиваю, когда на кухне появляется Леха. Не оборачиваюсь, продолжаю делать кофе. — Если ты подумала, что я хочу вернуть тебя или что-то в этом роде, то…, он останавливается, с минуту молчит. Медленно оборачиваюсь, встречаюсь с ним взглядом, и вижу ту же печаль, что таится во мне. — То это не так. Это уже невозможно, — облегченно выдыхаю. Я бы, наверное, не выдержала, если бы он стал меня просить возобновить наши отношения, скорее всего, не смогла бы ему отказать, и с чувством вины продолжала бы обманывать себя и его. — Я просто хотел узнать, как ты? Как у тебя дела? Все ли у тебя хорошо? Может, тебе нужна помощь? Черт, я вообще не знаю, что я здесь делаю и что сейчас несу. Знаешь, несколько часов назад я был в нашем парке, все ни как не могу прекратить туда ходить, ноги сами меня туда несут, — выдает он на одном дыхании, отворачивается, смотрит в окно.