Дом был старым, но очень приятно старым.
Не пыльным, не запущенным, с разумными современными допущениями вроде сверкающей белизной кофеварки и видной ей части нормальной чистой кухни с микроволновкой. Столовая, где они сидели, не дойдя до закрытой Еленой Георгиевной гостиной, была бело-синей, оформленной под гжель, видимо, ради стоящей в застекленной витрине коллекции фарфора. Вряд ли это были дорогие или редкие вещи – обычный набор, который многие расширяют до коллекции после получения одного-двух ненужных подарков, а потом все, уже поверив в существование коллекции, принимаются дарить эту гжель или хохлому целенаправленно, и ничего не остается, как подчиниться этому навязанному нам коллекционированию.
Стол, накрытый сине-белой скатертью, стоял у окна, и за окном качались разноцветные листья клена, ярко выделяющиеся на темно-зеленом фоне большой елки.
– Вот и осень начинается, да, Верочка? – вслед за ней посмотрев в окно, сказала Елена Георгиевна. Видно было, что ей не терпится приступить к рассказу, ради которого она и вызвала Веру, едва та вернулась из Антальи, но считает нужным соблюдать правила приличия и хоть немного поговорить о посторонних вещах. – Я люблю осень, у нас здесь осенью так красиво… впрочем, что это я? Никак с мыслями не соберусь. Вы пастилу любите? Вот, возьмите, к кофе… знаете, столько всего как-то так сразу случилось. Вы знаете, что мужа Лиды нашли?
– Конечно, знаю, я же билет не стала менять, приехала в аэропорт, а там – господин Мегера! Он мне все и рассказал, еле-еле в Домодедове удалось от него избавиться. Он сказал, что на него напали, избили, что-то в этом роде, да?
– Да, но дело не в этом. Когда вы исчезли, мне пришлось Лидочке помочь, хоть мой английский, конечно, оставляет желать… да ладно, не возражайте, практики-то нет! Но что-то сказать я могу, в общем, говорили мы и с Дилек этой, и с полицейским, Лида вся изнервничалась… кошмар, конечно! Они что-то между собой говорят, мы ничего не понимаем, переводчик у них свой, болгарин, кажется, его тоже понять невозможно, паспорт зачем-то забирают, переглядываются, Лида уж самое плохое вообразила. Словом, после обеда прибегает к нам Дилек, пойдемте, говорит, нашли вашего мужа, жив он, только в больнице. Лида в полуобмороке: она сама врач, столько раз, говорит, мы так родственникам говорили, чтобы их подготовить. Чтобы не сразу… в общем, пришлось мне с ней ехать, он, действительно, жив, слава богу… и тут, Верочка, я его узнала! Узнала, представляете? Я ведь его в отеле не видела или внимания не обращала, сами понимаете: шляпы, очки, все одинаковые. Да и мои очки… если честно, я без очков вижу плохо, но там солнце это! Черные у меня без диоптрий, зато большие, глаза защищают. Будете в моем возрасте – поймете. Загар этот… одни морщины от него, я поэтому и купалась-то только утром и вечером, чтобы кожу поберечь, вокруг глаз особенно. Да я и видела-то его раньше один раз всего, вот и забыла! И он меня узнал… ох, не выходит у меня по порядку!