Москва объявила двадцать один ноль-ноль. И в действие вступило третье правило. Суть его заключалась в том, что по неведомо кем и когда установленным канонам, движок, дающий свет в барак, баньку и еще в одно связанное с ними и очень важное – можно сказать, главное! – для нашей истории строение, замирал. И наступила кромешная тьма. Мы уже по традиции зажгли вечернюю свечу и поставили в окно, выходящее на дорогу. Девчонки двигались на свет.
Джентльмен Заур зажег еще одну свечу.
Вышел на крыльцо встречать.
– Завтра суббота, – задумчиво произнес всезнающий Владимир Блюмкин.
– Вовка, мы не одни, – толкнул я его в бок.
На крыльце зашумели, заскрипели, загалдели, защебетали. Скрипнула дверь, и стайка наших красавиц впорхнула в комнату. Дохнуло трижды повторенным, с разными телесными оттенками, устойчивым ароматом «Красной Москвы». Девичьи силуэты колебались в полумраке.
Свет свечи с окна пробегал по лицам, не высвечивая все переборы-недоборы малярно-штукатурных работ. И тем самым из-за этой расплывчатой недосказанности эти лица делались многократно привлекательнее и заманчивее.
– Зажжем еще свечу? – предложил бравый грузин, всплывая со свечой в руке за плечами гостий.
– Поручик Ржевский! – чуть не хором гаркнул эскадрон и, осознав свою оплошность, Заур отнес вторую свечу на окно к первой, сохраняя гостеприимный полумрак накрытого стола.
– Придвинуть кровати! – скомандовал кто-то невидимый.
Кровати взвизгнули и подтащились к столу.
– Просим!
Девицы расселись. Взяли гитару.
– Пока ждем наших мужественных коллег, авторов этого прекрасного стола, споем по одной?
И мы спели по одной, потом еще по одной.
После пятой желание выпить и закусить стало почти катастрофическим…
2
– Митек, свет отключили.
– Я как-то заметил.
Сержанты в запасе – за плечами у обоих уже была армия: Митек в универ проскочил после службы по армейской льготе, а Роберт – через два года – на ощупь намылись и опахнулись остывшей водой. Вслепую вытерлись, оделись и вышли в темную степь.
Обогнули баньку и замерли в нерешительности. Тропка под ногами была не различима, а лишь угадывалась шестым чувством.
– Ты впереди, – сказал Роберт.
– Почему это?
– Как бывший танкист – дорогу чувствовать должен.
– А ты как настоящий армянин?
– Вай, я горы чувствую. Запах, снег.
– Горы он чувствует! Говном коровьим пахнет, аж кишки сводит. Тем более не жрамши.
Митек был исключительно прав. Дело в том, что между банькой и невидимым за пригорком бараком находился коровник. Пустой.
Коров то ли на мясо повывели, то ли в другое место перевели на постой, а, может, просто на летний сезон держали под открытым небом, пригоняя в коровник исключительно подоиться и прос…ться.