– Их там под вольным весенним ветром бык охаживает, – говорил всезнающий Блюмкин.
– Так ведь сейчас осеменяют?
– Это не натуральный способ. Можно сказать, даже вредный для коровьего здоровья и отражается на воспроизводстве и качестве молока, – поднимал палец кверху всезнайка.
На том и сошлись. В общем, коров не было. Но запах навозный, насыщенный и стойкий, заполнял все пространство между банькой и бараком. Дизель давал свет и в опустевший коровник в том числе. И поскольку тратить зазря электричество не имело смысла, движок вырубали. И надо ж было такому случиться, что в ту ночь треклятый коровник также, как барак и банька, повернулся тылом к единственной тропинке, на которую встали, пуча глаза и выполняя первое послезакатное правило, сержанты в запасе. Впрочем, знатоки утверждали, что иным местом на тропку коровник никогда и не поворачивался. А так хотелось! Хотя бы в ту ночь. Ракетчик фиксировал темный сгусток спины танкиста, который пробирался впереди на шестом водительском чувстве.
– Как на параде.
– Как на учениях. Ты мне только в ж…у ракету не пусти.
– А ты сам не отстреливайся.
– Это не я – это последствия сытной коровьей жизни. Погодь, – Митек остановился, втянул воздух. – Слышишь? Пахнет крепче.
– Сам ты пахнешь крепче. Давай быстрей, а то там грузин всю водку высосет. Кстати, за ней мы гоняли. Шуруй вперед.
– Как скажешь, ты старший, – Роберт и по званию и по жизни на три года был старше.
Митек сплюнул, сделал три широких уверенных шага и… исчез.
– Эй, ты где, танкист?
– Все в порядке, зяма, – раздалось спереди, но как-то ближе к земле. – Я уже с пригорка спускаюсь.
Роберт шагнул в ночь и почувствовал, как земля уходит из-под ног. Через секунду он стоял по грудь в вонючей навозной жиже.
– Ты чего, сука, делаешь?!
– Выполняю ваш приказ, товарищ генерал, – раздалось справа.
– Предупредить не мог, скотина?!
– Интересно у вас, армян, получается: друзей, значит, в дерьмо посылать, а самим чистенькими оставаться?
– Я тебе сейчас морду начищу, антисемит ср…ый.
– А при чем здесь антисемит? Ты что, еще и еврей? Ну, а насчет ср…ого, извиняйте, вы не лучше.
– Да пошел ты! Давай выбираться.
И они на вытянутую руку уперлись в невидимый скользкий бок выгребной ямы.
– Цепляйся за край.
– Сам цепляйся, не достаю. В танковые малорослых предпочитают брать.
– Я тоже не достаю.
Стали пробовать забраться, но скользкая обгаженная глинистая яма не выпускала, а жижа, как в болоте, не давала шанса для подпрыга.
– Пошли, поищем край пониже.
Двинулись вброд, разводя навоз руками. Где – то посредине поняли, что вовсе потеряли берег.