— Мисс Лиззи, вам обязательно надо поесть, — твердила Яшма, показывая хозяйке аппетитный кусочек поджаренного хлеба с лежащей на нем креветкой.
— Не могу. Не сегодня, — отнекивалась Элизабет.
— Надо, надо, мисс Лиззи! Вон вы какая худенькая — это вредно для ребенка. Чжан приготовит все, что вы пожелаете, вы только скажите!
— Заварной крем, — устало выговорила Элизабет, которой совсем не хотелось крема, но чтобы ее оставили в покое, требовалось высказать вслух свое пожелание. По крайней мере крем легко проглотить, а может, и удержать в желудке. Яйца, молоко, сахар. Пища для беспомощного больного, прикованного к постели.
— Посыпать сверху мускатным орехом?
— Мне все равно. Ступай, Яшма, дай мне побыть одной.
— Мне страшно, — признался Александр Руби. — Страшно, что Нелл останется сиротой. — Его лицо исказилось, на глазах выступили слезы; уткнувшись в грудь Руби, он разрыдался.
— Тише, тише, — заворковала она, укачивая его, как младенца. — Все пройдет, ты выдержишь, Элизабет будет жить. Я боюсь другого: что с каждым новым младенцем она обречена умирать и воскресать.
Он отстранился, стыдясь, что проявил недостойную мужчины слабость, и вытер лицо ладонью.
— Ох, Руби, что же мне делать?
— А что говорит наш кладезь мудрости сэр Эдвард?
— Что если Элизабет выживет, больше ей нельзя иметь детей.
— И я только что сказала то же самое. Вряд ли это известие разобьет ей сердце.
— Сейчас не время язвить!
— Ничего, потерпишь. Отступись, в таких битвах не бывает победителей.
— Знаю, — сдавленно выговорил он, надел шляпу и вышел.
А Руби принялась мерить шагами будуар, твердо зная только одно: что ее любовь к Александру неискоренима. Она всегда будет рядом — стоит ему только позвать или попросить, она всегда утешит его и даст ему все, что он захочет. Между тем Руби успела привязаться к Элизабет и сама себе удивлялась. По всем законам логики ей следовало бы презирать соперницу за немощность, слабость, за вечную тоску и хандру. Должно быть, сочувствовать Элизабет побуждала ее молодость: в свои восемнадцать лет она родила, снова ждала ребенка и была на грани смерти. Так и не успев пожить.
«Похоже, я испытываю к ней материнские чувства. Злая шутка! Мать, которая спит с мужем дочери. О, как бы я хотела видеть Элизабет счастливой! Нашедшей свою судьбу и любовь! Должен же быть где-то в мире человек, которого она способна полюбить. Вот и все, что ей нужно, о большем она и не мечтает. Ей ни к чему богатство и роскошь. Достаточно одного — любимого. Одно я знаю точно: Александра она не полюбит никогда. А ему-то каково! Какой удар для его шотландской гордыни, какое фиаско для человека, не знающего, что такое поражение. Как это могло случиться? Мы накрепко связаны — Александр, Элизабет и я».