— О да, дорогая. Невозможно не заметить, что всем, кто часто избирается в правительство, недостает настоящей цели. Помяни мое слово: Робертсон скоро подаст в отставку и покинет Законодательное собрание. Скорее всего, его сделают пожизненным членом верхней палаты или Исполнительного совета. А Паркс останется царьком нижней палаты. — Александр фыркнул. — Ха!
— Но Паркс уже носит титул, — возразила Элизабет, — а я что-то не слышала, чтобы он собирался в отставку.
— Успех вскружил голову, — усмехнулся Александр. — Раздобрел, вот глаза и заплыли — само собой, в переносном смысле. Слишком уж он раздулся от гордыни, этот сэр Генри. Впрочем, его уже не переделать. А еще он любит жить на широкую ногу — опасная привычка для политика, не обладающего состоянием. Робертсон богат, а Паркс по сравнению с ним нищий. На деле это означает отсутствие денег на избрание в парламент, но премьеру полагается некое финансирование… — Он пожал плечами. — Словом, лазейки бывают разные, Элизабет.
— А мне он нравится — еще с тех пор, как приезжал к нам на ужин.
— Да, он обаятелен. А его позицией по вопросу образования для детей я искренне восхищаюсь. Не доверяю только одному — его натуре приспособленца. Сэр Генри клонится туда, куда дует ветер.
* * *
В конце января 1878 года, когда Анне исполнилось десять месяцев, Нелл разыскала отца в библиотеке.
— Папа, — заговорила она, забираясь на колено к Александру, — что с Анной?
Опешив, Александр усадил двухлетнюю малышку лицом к себе и уставился на нее. Личико дочери с возрастом все больше напоминало его собственное — те же надломленные черные брови, тот же удлиненный овал, странный у ребенка, но наверняка привлекательный и пикантный у взрослой девушки. Пронзительно-синие глаза смотрели не по-детски пристально, сосредоточенно и тревожно.
— А ты как думаешь, что с Анной? — спросил Александр, только теперь осознав, что почти не видится со второй дочерью.
— Что-то такое, — уверенно заявила Нелл. — Когда я была маленькой, я помнила все, что ты говорил, и говорила с тобой, папа. Обо всем. А Анна не умеет сидеть. Яшма обманывает — она держит Анну, когда я захожу к ней, но я-то вижу. И глаза у Анны не такие, как у всех, — они смотрят во все стороны. Она пускает слюни. Когда мне надо, я сажусь на горшок, а она нет. Папа, она такая хорошая, она моя сестра! Но с ней что-то не так, честное слово.
У Александра пересохло во рту. Он облизнул губы, стараясь держаться как ни в чем не бывало и не выдать потрясения.
— Который час? — спросил он.
Так они играли: он научил Нелл узнавать время по стрелкам высоких стоячих часов в углу библиотеки, и с тех пор девочка никогда не ошибалась. Не ошиблась и теперь.