Впервые Александр пристально взглянул на младшую дочь и сразу понял, что Нелл права — несмотря на то, что в свои десять месяцев Анна была миловиднее, чем старшая сестра, ухоженнее и упитаннее. Черные волосы, черные бровки и реснички, серовато-голубые глаза, бессмысленный взгляд которых ни на чем не останавливался. Но какие-то мыслительные процессы происходили в этой головке, потому что Анна сразу поняла, что ее держат незнакомые руки, что она сидит не на привычных коленях Яшмы. Извиваясь и отталкивая чужака, она расплакалась.
— Спасибо, Яшма, возьми ее, — велел Александр, желая посмотреть, насколько быстро успокоится Анна. Это произошло почти немедленно: едва очутившись на руках у Яшмы, девочка умолкла и открыла рот, требуя еды.
— А теперь скажи мне правду, Яшма, — негромко продолжал Александр. — Давно ты поняла, что Анна сильно отстает в развитии?
Слезы покатились по щекам китаянки; вытереть их было нечем — обе руки занимал ребенок.
— Почти сразу, мистер Кинросс, — всхлипнула она. — Бидди Келли тоже поняла. И миссис Саммерс. О, как они потешались в кухне! Но я схватила нож и пригрозила перерезать им глотки, если они хоть кому-нибудь в Кинроссе разболтают про Анну.
— И они тебе поверили?
— Да. Они поняли, что так я и сделаю. Ведь я узкоглазая язычница.
— Что умеет Анна?
— Мистер Кинросс, она понемногу выправляется, честное слово! Только учится долго, очень долго. Видите, она уже умеет есть с ложки. Научить ее было нелегко, но она способна учиться. Хун Чжи из китайской аптеки показал мне, как надо делать Анне массаж шеи, чтобы она со временем научилась сама держать голову. — Яшма прижалась щекой к детским кудряшкам. — Клянусь вам, сэр, мне очень нравится ухаживать за ней! Анна — мой ребенок, она принадлежит только мне — ни Жемчужине, ни Крылышку Бабочки… Пожалуйста, сделайте милость, не отнимайте ее у меня! — И она снова залилась слезами.
С трудом, по-старчески поднявшись, Александр погладил Яшму по голове.
— Не волнуйся, детка, я никуда тебя не отошлю и Анну не отниму. Твоя преданность ей достойна высших похвал. Ты права: Анна — твой ребенок.
Короткая лестница вела из коридора в комнаты Элизабет, где Александр не бывал с тех пор, как она поднялась с постели. Он сразу заметил, что вокруг многое изменилось. Когда-то он обставил и отделал эти комнаты по образу и подобию сиднейского отеля, а теперь они больше соответствовали вкусам Элизабет: исчезли лишняя позолота и зеркала, тяжелую парчу заменил пестрый ситец, в обстановке преобладал голубой цвет. Руби называла его безрадостным.