К вечеру, когда гремящая на севере артиллерийская канонада начала сдвигаться в сторону станции Хоранор – это означало, что семеновцы сбиты с перевала, – к станции Даурия подошел сводный отряд с Александровского завода в полсотни сабель и около сотни штыков. Но еще раньше, около полудня, на станцию прибыл третий и последний эшелон из Манчжурии, перевозивший на этот раз не оружие, боеприпасы и снаряжение, а собранное с бору по сосенке подкрепление для семеновских отрядов из все тех же сербов, румын, китайцев и прочего разноплеменного народа. Если бы этот сводный батальон был бы развернут в чистом поле под руководством опытных командиров, то положение отряда Тетери – Бесоева стало бы весьма тяжелым. Но в эшелоне под кинжальным огнем двух десятков пулеметов и двух сотен винтовок семеновские наемники оказались обречены на полное истребление.
К утру четырнадцатого числа, когда мимо Даурии пешим и конным порядком по дороге потянулись первые отступающие с Нерчинского хребта семеновские части, у занявших станцию красногвардейцев уже было чем их встретить и угостить. Пехота и артиллерия под командованием Бесоева заняли позиции на самой станции, а разросшийся почти до трех сотен кавалерийский отряд Тетери составил маневренный резерв, наскоками атакующий мелкие группы противника, пытающиеся обойти станцию по открытой местности и, в случае успеха, вырубивший бы их подчистую.
Такая игра в кошки-мышки продолжалась весь день до самого заката и закончилась только утром пятнадцатого с выходом в окрестности Даурии передовых частей Забайкальской бригады под командованием Зиновия Метелицы и Сергея Лазо. Семеновское вторжение в Забайкалье было пресечено, что называется «по факту», хотя никто и не питал никаких иллюзий по поводу того, что его иностранные японские, британские и американские покровители на этом успокоятся.
Тем временем получил развитие и роман Николая Бесоева и Даши, не отходившей от него буквально ни на шаг и ради этого записавшейся в отряд санитаркой. Сам же Николай при виде Дарьи волновался несколько больше, чем это пристало боевому офицеру, поскольку во время коротких, но ожесточенных стычек с отступающими семеновцами она большую часть времени рискуя жизнью находилась в стрелковой цепи, вытаскивая и перевязывая раненых и оплакивая погибших в бою безусых мальчишек, большей частью попавших в пехоту.
– Я женщина вдовая и бездетная, сама могу собой распоряжаться, – гордо и безапелляционно заявила Даша неодобрительно ворчащей женской половине местного «опчества».
Как ни странно, одним из самых горячих ее защитников оказался Акинфий Митрохин, которому Дарья приходилась вдовой двоюродной невесткой.