— А ее паспорт? Как Вы все это провернули?
— Пусть это останется в секрете. Тебе не надо вникать в детали. Главное, что ты теперь едешь со мной в пансион Линдхольм. И я — твой законный опекун.
— Разве не Анна Леонидовна Караваева?
— Думаешь, я это не предусмотрела? Мы обе, у меня есть доверенность от нее. Тома задумчиво поднимала и опускала столик на спинке кресла впереди себя.
— Зачем все-таки я вам нужна? — спросила она после долгой паузы. — Только не надо про таланты. И что это за пансион на самом деле?
— Как, ты до сих пор не поняла? Когда день твоего рождения?
— Через две недели.
— Ты родилась двадцать первого июня.
— Знаю. И?
— Тамара! Это день летнего солнцестояния!
— Что? Я думала это середина лета, Иван Купала или… Подождите, — Тома отпрянула от собеседницы. — Вы намекаете, что я тоже из ваших?!
— Да.
— Тогда сразу можете про все забыть. Нет у меня никаких способностей. Мне исполнится пятнадцать, и поверьте, я бы заметила, если вдруг стала оборотнем.
— Не оборотнем, перевертышем.
— А, это сильно меняет дело.
— Послушай, я же объяснила, что способность проявляется постепенно.
— Ну, цвет глаз у меня не менялся, это уж точно. Или это у зимних? А у летних что — вырастают рога и хвост? — Тамара нервно хохотнула. — Бред сивой кобылы.
— Кого?
— Неважно. Бред.
— У тебя сложная ситуация. Ты росла вне семьи, не знаешь свой род, свой тотем, но профессор Эдлунд считает…
— Свой… что?! И какой на фиг профессор! Слушайте, я не собираюсь участвовать в этом дурдоме!
— Тише, на нас уже оборачиваются, — зашептала Вукович.
— Какой на фиг профессор! — шепотом повторила Тома. — Чихать я на него хотела. Хорватка посмотрела на девочку, как на умалишенную. Видимо, Тамара покусилась на святое.
— Не говори так, пока не узнаешь его, — губы перевертыша сжались в узкую ниточку.
— Это он настоял, чтобы тебя взяли из детского дома. И если хочешь знать, действительно нет никаких гарантий, что ты одна из нас.
— Вы же только что говорили, что я родилась на равноденствие…
— Солнцестояние!
— Какая разница! И если я не этот… как его… Короче, если все непонятно, то зачем Вы меня все-таки увезли? И что происходит в этом пансионе? Если ваш драгоценный профессор — генетик, значит, собираетесь опыты на мне ставить? Теперь ясно, почему русских детей не отдают иностранцам!
Вукович глубоко вздохнула и пробормотала что-то на незнакомом Томе языке.
— Тамара, тебе никто не желает зла. Пансион Линдхольм — это всего лишь школа. Колледж, если тебе угодно. Там учатся перевертыши со всего мира, потому что больше такой места нет. Нас осталось мало, каждого ценят и оберегают, невзирая на то, какой выбор он сделает потом.