Сообщение заканчивается, и у меня перехватывает дыхание. Я никогда не слышала, чтобы Адам так говорил. Он всегда был уверен в своей правоте. Человек, который говорил сейчас, был сломлен, разбит.
Обжигающие слёзы текут по моим щекам. Я не могу ему помочь. Я не сделала ничего плохого, бросив Адама. Я поступила правильно. Но к чёрту этот правильный выбор, потому что сейчас он кажется не таким уж и правильным.
Я нажимаю кнопку вызова и жду ответа.
— Эм?
— Ты мне нужен, — всхлипываю я в трубку.
— Уже еду.
Он бросает трубку, прежде чем я успеваю сказать что-то ещё. Я продолжаю плакать, закутываясь в шерстяной плед. Я ложусь на диван и по-детски вытираю хлюпающий нос рукавом. Сейчас я чувствую себя маленьким ребёнком. Эта мысль заставляет меня вспомнить маму, и я плачу ещё сильнее. Я рыдаю так громко, что не слышу, как он заходит в дом.
Сильные руки поднимают меня из позы эмбриона и укладывают на твёрдые колени. Я прижимаюсь к его шее и плачу ещё сильнее, когда запах его кожи и табака успокаивает меня. Мой лучший в мире друг.
— Эм, успокойся. Это начинает пугать, — спокойно говорит Джордан, убирая волосы с моего лица и заглядывая мне в глаза.
Его широко раскрытые голубые глаза смотрят с беспокойством и гневом. Он сердится не на меня, а на то, что я расстраиваюсь. Его светлые кудряшки торчат в разные стороны. Я опускаю глаза и вижу, что у него под кожаной курткой одета только пижамная футболка. Он выбежал прямо так из дома, чтобы прийти мне на помощь.
Я снова начинаю всхлипывать.
Он целует меня в лоб, стирает слёзы с моих щёк, шепча:
— Я хочу, чтобы ты рассказала мне, дорогая. Я хочу знать, что случилось. Он обидел тебя? Ты должна сказать мне, Эм.
— Я... сломала... я сломала... его, — выдыхаю я, изо всех сил пытаясь восстановить дыхание.
Его брови ползут вверх, как бы спрашивая, что это значит. Я беру телефон со столика и включаю сообщение. Челюсти Джордана сжимаются. Его рука почти расплющивает мой телефон. Его взгляд заволакивает гнев, когда он заканчивает слушать и швыряет телефон на диван.
Джордан сжимает моё лицо в руках и твёрдо говорит:
— Ты не сломала этого ублюдка. Он вздумал проникнуть в твоё сердце. Не дай ему это сделать, Эм. Не дай ему сделать это снова. Ты правильно сделала, послав его в задницу. Ты всё сделала правильно. Ты — золото, а он обращался с тобой как с фольгой. До него, наконец, дошло, что он потерял лучшее, что было у него в жизни. И Адам испугался. И он будет просто в ужасе от того, что я с ним сделаю.
— Не нужно, — выдавливаю я. — Я не хочу. Ты знаешь, что он выдвинет обвинения. Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня. Оно того не стоит.