Вначале он тоже ничего не понял, подумал, что это обычные женские штучки. Но потом все же почувствовал — что-то не так. Оттолкнул ее от себя, принялся шарить рукой по топчану. Затем поднес ладонь к глазам, пытаясь рассмотреть ее при тусклом свете заката, проникавшем в оранжерею.
— Ты… Ты что же это, в первый раз?.. — прошептал он, еще как бы не веря.
Она, закусив губу, кивнула не поднимая глаз.
— И раньше… никогда и ни с кем?..
— Никогда и ни с кем, — сказала она с вызовом. — Ты доволен?
— Доволен ли я?.. Ты что, дура, что ли?.. Почему сразу не сказала?
— А ты не спрашивал, вот и не сказала…
— О боже… — прошептал Макс. — Мне только этого не хватало!..
И тут новая догадка поразила его:
— Тебе сколько лет? — спросил он срывающимся голосом.
— Пятнадцать… будет этим летом. А что?
— Да ты хоть понимаешь, что произошло? — закричал он вне себя. — Ты же меня… без ножа зарезала! Убила наповал!
— Правда? А я думала, тебе было со мной хорошо… Ну, извини, если что не так…
— О, черт!
Макс отчаянно замотал головой, завыл, ударяя себя кулаками по щекам. Так они сидели какое-то время. Оба молчали. На дворе уже почти совсем стемнело, в оранжерее протянулись причудливые тени.
— Ну, что молчишь? — Она дотронулась до него рукой. — Что случилось, то случилось. Все равно теперь уже ничего не изменишь.
Макс закурил, постепенно успокаиваясь. И тут его вдруг осенило:
— Знаешь что… Я на тебе женюсь. Конечно, не сразу, подождем, когда ты станешь совершеннолетней. Или, я слыхал, есть такое положение в законе… нас могут зарегистрировать, потому что случай особый…
Насте стало вдруг очень смешно.
— Правильно. А куда ты денешься? — это она сказала нарочно, чувствуя теперь свое превосходство, да и хотелось немного его подразнить. — В тюрьму за развращение малолетних кому охота? Известно, что там с такими делают…
И, уже не сдерживая себя, она засмеялась в темноте.
— Да-а-а… — протянул Макс. — Далеко пойдешь… Наверное, загодя все рассчитала?
— Конечно. А ты разве только сейчас догадался?
Он вдруг вскочил, схватил ее за руку, потащил с топчана.
— А ну, вон отсюда! Чтобы духу твоего здесь не было!
— Мне больно, пусти!.. — вскрикнула она.
Но он уже не слушал:
— Вон! Убирайся!.. Да, я за все отвечу, в тюрьму сяду, но больше не хочу тебя здесь видеть! Выметайся к чертовой бабушке!..
Настя выдернула руку. Стояла, смотрела на него снизу вверх. Потом обняла за шею, прижалась к нему всем телом. Он замер. И невольно тоже обнял. Почувствовал, как она вся дрожит, и обнял сильнее. Так они постояли какое-то время, успокаиваясь.
Потом она чуть приподнялась на цыпочках и прошептала ему в самое ухо: