| Все трое были в высоких сапогах, все трое закутаны по уши. |
| Not one of the three could have said, from anything he saw, what either of the other two was like; and each was hidden under almost as many wrappers from the eyes of the mind, as from the eyes of the body, of his two companions. | Ни один из троих не мог бы сказать, каков на вид тот или другой из его спутников; и каждый из них старался укрыться не только от телесного, но и от духовного ока обоих других. |
| In those days, travellers were very shy of being confidential on a short notice, for anybody on the road might be a robber or in league with robbers. | В те времена путешественники избегали вступать в разговоры с незнакомыми людьми, ибо на большой дороге всякий мог оказаться грабителем или быть в сговоре с разбойничьей шайкой. |
| As to the latter, when every posting-house and ale-house could produce somebody in "the Captain's" pay, ranging from the landlord to the lowest stable non-descript, it was the likeliest thing upon the cards. | Да и как же тут не опасаться: на каждом почтовом дворе, в каждой придорожной харчевне у предводителя шайки имелся свой человек на жалованье - либо сам хозяин, либо какой-нибудь неприметный малый на конюшне. |
| So the guard of the Dover mail thought to himself, that Friday night in November, one thousand seven hundred and seventy-five, lumbering up Shooter's Hill, as he stood on his own particular perch behind the mail, beating his feet, and keeping an eye and a hand on the arm-chest before him, where a loaded blunderbuss lay at the top of six or eight loaded horse-pistols, deposited on a substratum of cutlass. | Так рассуждал сам с собой кондуктор дуврского дилижанса в тот поздний час, в пятницу, в конце ноября тысяча семьсот семьдесят пятого года, стоя на своей подножке позади кареты медленно взбиравшейся на Стрелковую гору; постукивая ногой об ногу, он держался рукой за стоявший перед ним ящик с оружием, с которого он не спускал глаз; на самом верху ящика лежал заряженный мушкет, под ним семь заряженных седельных пистолетов, а на дне навалом целая куча тесаков. |
| The Dover mail was in its usual genial position that the guard suspected the passengers, the passengers suspected one another and the guard, they all suspected everybody else, and the coachman was sure of nothing but the horses; as to which cattle he could with a clear conscience have taken his oath on the two Testaments that they were not fit for the journey. | Дуврский почтовый дилижанс пребывал в своем обычном, естественном для него состоянии, а именно: кондуктор с опаской поглядывал на седоков, седоки опасались друг друга и кондуктора; каждый из них подозревал всех и каждого, а кучер не сомневался только в своих лошадях, ибо тут он мог с чистой совестью поклясться на Ветхом и Новом завете, что эти клячи для такого путешествия непригодны. |