| Yossarian, on the other hand, knew exactly who Mudd was. | Только Йоссариан знал точно, что представлял собой этот Мадд. |
| Mudd was the unknown soldier who had never had a chance, for that was the only thing anyone ever did know about all the unknown soldiers-they never had a chance. | Мадд был неизвестным солдатом, которому не повезло, ибо единственное, что известно о неизвестных солдатах, - это то, что им не повезло. |
| They had to be dead. | Им было суждено погибнуть. |
| And this dead one was really unknown, even though his belongings still lay in a tumble on the cot in Yossarian's tent almost exactly as he had left them three months earlier the day he never arrived-all contaminated with death less than two hours later, in the same way that all was contaminated with death in the very next week during the Great Big Siege of Bologna when the moldy odor of mortality hung wet in the air with the sulphurous fog and every man scheduled to fly was already tainted. | И этот погибший был действительно неизвестен, хотя его пожитки лежали кучей на койке в палатке Йоссариана, почти в том же виде, как их бросил три месяца назад вновь прибывший пилот в тот день, когда он официально еще не прибыл в эскадрилью. Уже тогда эти вещи были пронизаны тлетворным запахом смерти, через два часа этот дух стал сильнее, а на следующей неделе, во время великой осады Болоньи, висевший в воздухе влажный туман вонял серой, плесенью и смертью, пропитывая каждого, кто готовился к вылету. |
| There was no escaping the mission to Bologna once Colonel Cathcart had volunteered his group for the ammunition dumps there that the heavy bombers on the Italian mainland had been unable to destroy from their higher altitudes. | Избежать участия в налете на Болонью было невозможно: полковник Кэткарт заявил, что его полк добровольно берется разбомбить склады боеприпасов в Италии, поскольку для тяжелых бомбардировщиков, летающих на большой высоте, эта задача оказалась непосильной. |
| Each day's delay deepened the awareness and deepened the gloom. The clinging, overpowering conviction of death spread steadily with the continuing rainfall, soaking mordantly into each man's ailing countenance like the corrosive blot of some crawling disease. | Операция откладывалась со дня на день, и с каждым днем усиливалась смертная тоска. Мрачные предчувствия переходили в прочную уверенность. Цепкий, непреодолимый страх перед верной смертью расползался по эскадрилье, как заразная болезнь, а дождь все лил и лил, и казалось, он протекает в души пилотов, разъедая их самообладание. |