В начале 1975 года в издательстве «Молодая гвардия» роман с посвящением «Немногим, которым обязаны очень многие...» вышел отдельной книгой (героический редактор В.П. Аксенов) тиражом 200 тысяч экземпляров; в конце года — в «Роман-газете» (№9, 10) беспрецедентным тиражом — 1 миллион 550 тысяч (главный редактор — Валерий Николаевич Ганичев, редактор — Л. Хондруева).
В середине лета 1975 года позвонили мне из Союза писателей и сообщили, что роман выдвигается на Государственную премию и для представления надо оформить какие-то документы. Я поблагодарил за внимание и, естественно, отказался. При повторном звонке меня попросили изложить отказ письменно, причем в два адреса, что я и сделал:
«ЗАМЕСТИТЕЛЮ ЗАВЕДУЮЩЕГО ОТДЕЛОМ КУЛЬТУРЫ ЦК КПСС ТОВ. БЕЛЯЕВУ А.А.
Многоуважамый Альберт Андреевич!
В связи с намерениями издательства «Молодая гвардия» и журнала «Новый мир» выдвинуть роман «В августе сорок четвертого...» на государственную премию, убедительно прошу Вашего содействия в освобождении романа от этого выдвижения.
Дело в том, что единственно возможное для меня положение — это амплуа рядового автора. Амплуа же известного писателя, в котором я невольно при всем моем противодействии последние полгода пребывал, совершенно для меня неприемлемо и результаты его самые плачевные: за последние пять месяцев я не написал ни одной строчки.
После долгого и всестороннего обдумывания сложившейся ситуации я пришел к твердому выводу, что единственно возможное для меня решение проблемы — это возврат к статус-кво, в котором я находился до публикации романа, возврат в единственно для меня приемлемое амплуа рядового автора, который работает и живет в тишине, без суеты, оставленный всеми в покое.
Для меня совершенно ясно, что если я не вернусь в это прежнее статус-кво, не вернусь к положению рядового автора, то, как пишущий, я, во всяком случае, погиб.
В отличие от большинства пишущих я вполне доволен своим положением в литературе и в обществе и не желаю никаких, даже почетных изменений. (За последние полгода я раз десять наблюдал вблизи жизнь трех известных писателей, лауреатов, и отчетливо осознал: вся эта суета, публичность образа жизни и необходимость почти ежедневно перед кем-то лицедействовать, все это для меня органически противопоказано и совершенно неприемлемо).
Хочу быть правильно понятым. Году в 1967-м, по представлению Отдела культуры я был награжден орденом «Знак Почета» (за кино) и принял это наверняка меньшее, чем Государственная премия, поощрение с искренней благодарностью[81]. Но «Знак Почета» ничего не менял в моем положении, в случае же если бы роману присудили Государственную премию, чем непоправимо изменили бы мое жизненное статус-кво, как пишущий я бы, несомненно, перестал существовать.