Томми на миг закрыла глаза, вспомнив, как Джонатан уходил от нее.
Это она сама отослала его!
Ей стало интересно, вдруг Джонатан теперь не захочет иметь с ней дело после того, как они договорились быть всего лишь друзьями.
А еще она вспомнила, какими глазами он смотрел на нее. Эту настороженность, от которой перехватывало дыхание, эту неподвижность и молчаливую напряженность его взгляда. Он ждал. Он чего-то ждал. «Коньяк и атлас!»
С этим ничего невозможно было поделать. Хоть одному из них нужно было проявить разум.
Долго стоять с закрытыми глазами Томми позволить себе не могла. Рядом торчал Прескотт, мрачный, неуклюжий и похожий на марионетку, но вполне богатый, поэтому его костюм был отлично сшит и сидел на нем как влитой.
И словно во сне она услышала, как мягко заговорила с ним:
– Боюсь, моя цена намного выше, лорд Прескотт.
– Тогда еще жемчугов? Дом в Лондоне? Денежное содержание, о котором я говорил? Назовите вашу цену.
Томми помедлила и испытала странное чувство, будто сама выносит себе приговор.
– Я не продамся меньше, чем за титул.
Чтобы понять смысл сказанного ею, Прескотту потребовалось какое-то время. Затем выражение его лица неуловимо изменилось, голова слегка склонилась набок. Он внимательно разглядывал ее, оценивая, переоценивая.
– Никогда не думал, что вы играете в такие игры, Томми.
В его словах не было обвинения. Он сказал это задумчиво. Как будто неожиданно увидел ее в новом свете.
– Это не игра, – искренне ответила Томми. – А теперь вы позволите мне пройти?
Прескотт отступил в сторону, а она направилась к окну.
Во всем мире ей сегодня не хватит воздуха, чтобы освежить разум.
К вечеру заморосило.
Томми вставила ключ в замочную скважину, раздраженно повернула его и переступила порог своего дома, хлопнув дверью.
Все здание легко сотрясалось, как будто Резерфорд ходил наверху, чего быть не могло.
Томми так хотелось выпить чаю и развести огонь, что она едва не проглядела, как клочок бумаги вылетел из-под двери.
Подобрав его, Томми отнесла к себе. У нее не получилось быстро зажечь лампу, так как дрожали руки. Потом, когда в комнате стало светло, она рассмотрела бумажку.
На одной стороне ничего не было, кроме оставшейся половинки от рекламы «Клаус Либман и Ко.».
Шутка!
Томми перевернула бумажку, и вот оно! – короткое послание, нацарапанное углем.
Томми опустила его.
Руки опять задрожали – теперь уже совсем по другой причине. Закрыв глаза, Томми мысленно поблагодарила Бога.
А потом поднесла послание к губам и поцеловала.
Это послание дало ей повод написать свое собственное письмо.