История ужаснула и покорила Джонатана.
– Убила?
– Да нет, – равнодушно откликнулась Томми. – Я ударила его в бедро, туда, куда смогла дотянуться. Но в ране осталась щепка, и он потом умер в мучениях от заражения крови. – Показалось, что лицо у нее немного прояснилось. – Он визжал, как маленькая девчонка, а я в это время, как паучок, кинулась выбираться из их заведения. Я помню руки, которые пытались схватить меня. Но они промахнулись. Местность мне уже была известна, и, несмотря на то что по моему следу пустили собак, время было упущено. Я ушла по воде. Они больше никогда меня не увидели. Трудно поверить, но я вернулась в Лондон. На это потребовалось всего пять часов ходьбы. Хорошо, что на дорогах стояли указатели. У меня имелись друзья, которые так или иначе заботились обо мне, и я знала, где их найти, – в том самом доме, в котором живу сейчас. Я росла дикой, жила впроголодь на то, что могла стащить или на милостыню.
– Но сейчас ты не производишь впечатления, что выросла на дне.
– Ну, конечно, не совсем на дне. Моя мать когда-то, по доброте душевной, сделала одолжение графине Мирабо, и та решила свой долг вернуть мне. Когда она узнала, где я обитаю, поймала меня и сделала все, чтобы я получила некоторое воспитание, которое пыталась дать мне мать. Она заставляла меня читать. Ей хотелось как-то устроить мою жизнь, я это знаю. Но думаю, у нее на уме было устроить мне ту же жизнь, какую вела моя мать.
Невысказанными остались слова: «Но я такой жизни не хотела». Он вспомнил ее рассказ о маленькой девочке с отцом на пороге дома.
– Значит, знаменитая Томми де Баллестерос на самом деле – беглянка, скрывающаяся от закона.
– Там они называли меня Томасина Белл. И да, наверное, так оно и есть. Донесешь на меня властям?
– Донесу, если станешь меня принуждать отправиться с тобой в очередную подобную поездку.
Томми засмеялась, понимая, что он шутит.
Джонатан помолчал.
– Ведь ничего не меняется, правда же? – вдруг задумалась она. – Если ты – владелец фабрики и у тебя достаточно денег, тогда за пригоршню мелочи ты сможешь купить детей из сиротского дома. Общество должно же хоть что-то сделать для них, так почему бы не найти им практическое применение? – В ее словах прозвучал ничем не прикрытый сарказм. – Мне пообещали тогда, что воспитают меня, как леди, и предложили подписать бумаги и вручили мне шиллинг, чтобы закрепить сделку. И эта так называемая сделка дала им права на меня до исполнения двадцати одного года. А мне было всего восемь, когда пришлось принимать такое решение.
Мысль об этом была непереносима.