Томми подалась навстречу ему, раздвинула бедра, и он направил свое естество туда, где она была влажная, горячая и набухшая от желания.
– О господи! Джонатан, сейчас, сейчас, сейчас!
Он навис над ней, а Томми обхватила его ногами. Ей не хотелось смаковать сам момент, когда он вошел в нее. Ей не хотелось никакого изящества, никакой изысканности. Ей хотелось того, что хотелось ему. Она выгнулась под ним, когда он заработал бедрами, ногами прижимая его к себе ближе и ближе, чтобы он вошел в нее как можно глубже. Она наслаждалась тем, как потемнел его взгляд, как пламя вспыхнуло в нем. Наслаждалась тем, как Джонатан потом закрыл глаза от почти невыносимого наслаждения.
«Джонатан… Пожалуйста… Быстрее…»
Томми не стала умолять ни о чем. Его белые бедра колотились о нее, подводя их к моменту разрушительного освобождения. И этот момент наступил. Раз за разом, содрогаясь в конвульсиях страсти, Джонатан хрипло выкрикивал ее имя, уткнувшись ей в горло.
Потом они лежали, молча, без сил, опустошенные. Вытащив заколки, Джонатан распустил Томми волосы и разложил их на подушке.
– Красно-коричневые, – буркнул он себе под нос.
– Нет, – опять возразила Томми.
Джонатан полусонно пропустил ее волосы сквозь пальцы.
– Еще никто не целовал меня, как ты, – заметила она.
– Их было много? – спросил Джонатан без интереса. Она поняла, что это ему безразлично.
– Нет, – призналась Томми.
– Это единственный способ целовать тебя, который я знаю. Вроде как у меня просто не было другого выбора.
– Ты о чем?
Он откинул голову назад и задумался.
– Как там у Шекспира… Насчет женщины и бесчисленного множества вариантов или что-то в этом роде?
Томми рассмеялась.
– Каков знаток Шекспира! Мальчик из Оксфорда, ты обхаживаешь плохую девчонку.
– Но ты – это ты. Целоваться с тобой – это как владеть целым миром.
Она поняла, что Джонатан имел в виду. То, что он смог это сказать, тронуло ее до глубины души.
– А ты многих целовал?
– Ни одна из них не стоила тебя.
Ее как громом поразило. Томми закрылась волосами, чтобы он не увидел ее реакцию.
Джонатан отвел их в сторону. И какое-то время задумчиво разглядывал ее.
Томми тоже смотрела на него. Он нахмурился, как будто решал, спросить ее о чем-то важном. Она затаила дыхание.
– Давай возьму тебя сзади? – предложил Джонатан.
– Ты собираешься заниматься любовью или играть в бильярд?
Джонатан расхохотался. Господи, как ей нравился его смех!
Бух, бух, бух. Наверху Резерфорд продолжал мерить комнату шагами.
«Ну что ж, – подумала Томми, – наконец-то я тоже добавила свою долю в шумы этого дома».