Я подняла на нее злой взгляд и сняла ее руку. Она пожала плечами и отошла.
Пока мои похитители и будущие убийцы разбивали лагерь, я оказалась предоставлена сама себе. Условно говоря «себе». Мава, перебирая свою запутанную зеленоватую косу, сидела рядом, не сводя с меня усталых рыбьих глаз. Иногда она следила за товарищами. Как Тарк собирает хворост, Змей ловит мелкую лесную живность, подзывая ее странным шипением, а Арабис помогает Селине разводить костер и готовить еду. С огнем колдунья еще как-то справилась, но вот кашеварить отказывалась наотрез. Русал добродушно смеялся, закапывая в камни лягушек и неизвестно откуда взявшуюся рыбу.
Глядя на его работу, Мава улыбнулась, отчего на ее лице проступило несколько морщин.
– Арабис умеет готовить? – спросила я, чтобы немного развлечь себя болтовней.
Не знаю почему, но мне было совершенно спокойно находиться рядом с этой странной женщиной с кольцами из вилок в ушах. Она не вызывала у меня чувства гнева, страха или желания мстить. Может, потому, что во время голосования по поводу моей участи она хотела сохранить мне жизнь?
Женщина повернула влажные удивленные глаза.
– Да, – кивнула она. Ее голос был похож на бульканье воды. – Когда-то он был очень богат. Жил в больших хоромах, слуг было видимо-невидимо. Но нрав имел добрый и веселый. Не пристало знатному особничему самому себе готовить, но Арабисушка на эти правила никогда не глядел. Стало быть, призвание у него было такое. Нравилось ему… Я иногда, бывало, пожарю ему червяка какого-нибудь, пресного, черствого! А он даже усом не ведет – нахваливает. Вот что значит воспитание!
Не ожидала я такого подробного рассказа. Женщина оказалась очень словоохотливой. Ну да мне же лучше.
– Так его и правда утопил какой-то князь? – решилась я спросить.
Мава посмотрела на меня мутноватым грустным взглядом и хрипло вздохнула.
– Да, правда. Как есть утопил.
– Так как же так вышло, что он… – я не смогла договорить, указав рукой на мужчину.
– Магия Топей, – проскрипела женщина грустно. – Бывает, когда умирает человек в месте, где сила природная бурлит, как кастрюля с супом, преображается его тело. И душа.
Мава перевела взгляд на свои руки, несколько раз согнув и разогнув пальцы.
– Ты тоже?.. – спросила я вдруг.
Мава кивнула.
– Только меня никто не топил. Я сама хотела умереть. Но болото не позволило и превратило меня в кикимору.
– Кикимору? – Мои глаза немного испуганно расширились. – А разве вы не крадете детей и не утаскиваете их на дно?
Женщина медленно повернула ко мне бледно-синеватое лицо. Ее глаза оказались круглыми и пустыми, отчего имели очень зловещий вид. Я вздрогнула, не вовремя вспомнив, что разговариваю не с простым человеком.