Не сразу, но снизошел ответ:
– Извини.
С неба спустилась ладонь. Хватаю, Борис понимает, как пушинку. Усаживаемся на плите, где мох мягкий как облако, и я вдруг вижу, что мы на вершине. Голова медленно крутится, рот нараспашку. Панорама хоть и мрачная, но эпичности хватит на дюжину «Властелинов Колец». Если бы кто-то вздумал снимать селфи, я разбил бы мобильник ему о череп, чтоб не портил момент.
Сидим на пике, взор отдыхает на мрачных красотах, в зубах хрустит шоколадка, которую Руины дали мне в начале. Фиолетовую обертку украл ветер, та цепляется за выступ, за кустарничек, но в итоге ветер срывает в полет вокруг горы, блестящий листик растворяется в полумраке. Завидую ему, он свободнее, чем я. Фольгу от шоколадки складываю в квадратик, тот прячется в кармашек рюкзака.
– Зачем мы здесь? – спросил я, вновь обозрев пейзаж.
Молчание, Борис слизывает с губ мазки шоколада, локти на бедрах, ладони потирают друг друга.
Мой зад чувствует дрожь, пара-тройка мгновений – и гора уже трясется так, что меня подбрасывает.
– За этим.
Борис спрыгивает с насиженного места на меня, скатываемся кубарем по склону в нишу с острыми выступами, от переломов спасло то, что выступы в моховых шубах.
Выползаю из-под Бориса. Из вершины, над местом, где только что сидели мы, до каменного решета «небес» возвышается разветвленная хреновина синего цвета, то ли водоросль, то ли язык, блестят пупырышки в роговых наростах, сливаются в иссиня-черные гребни, вдоль них с треском текут ломаные белые искры. На главных стеблях и на плетях отростков – острые наконечники. На них были бы нанизаны мы.
– Познакомься, – сказал Борис. – Это нервод.
И рванул к вершине, его лапа тащит меня как бумажного змея, мой плечевой сустав едва не научился визжать, в кулаке Бориса сверкнула игла.
Добегаем до корня твари, как-то ухитряюсь уклоняться от свистящих мясных кнутов, Борис мою конечность выпустил, его колени вспахали ковер камушков и растений, в ствол нервода вонзился шприц, поршень выдавил мутную оранжевую жидкость.
Качаться тварь стала медленнее…
Отростки не хлещут, электрические змейки умолкли.
– Лезем! – скомандовал Борис.
И начал взбираться по стволу, носки и каблуки впиваются в зубцы гребней, пальцы хватают парализованные придатки.
Терзает страх, но без Бориса страшнее, лезу следом.
– Что вколол? – крикнул я.
– Апельсиновый сок, – сказал Борис, прыжок с отростка на отросток. – На нервода действует как транквилизатор.
Нервод качнулся, срываюсь, крик, но ладони успели вцепиться в копье придатка, подо мной необъятная пустота. Подтягиваясь, сознаю, что мы проползли уже половину, а то и две трети.