Наконец, его плащ исчез за углом, Борис шагает к нам, затягивая на торбе шнур.
– Я видел, – говорю, – ты передал ему ожерелья из здоровенных хищных зубов, целые гроздья ожерелий.
– Зубы рычунов, – ответил Борис. – Обычная валюта в Руинах.
– А что купил? – спросила Катя.
– Еду, патроны, мелкие артефакты… Ассортимент не такой уж богатый.
– Да? – усомнился я. – А мне показалось…
– Знаю, – рассмеялся Борис. – Это же торгаш. Умеет подать товар, чтоб смотрелся. Тем более, новички, не разбираетесь еще, что нужно, а что нет. Пригодиться, конечно, может все, но не каждый может всем воспользоваться – раз, и унести на себе – два.
Борис добавил тише, как заговорщик:
– Хотя ценное у него таки нашлось.
Вытащил из кармана что-то округлое, кидает вверх, ловит, а затем показывает, зажав, как бриллиант, между большим и указательным.
– Каменная слива.
По форме и впрямь слива, только серая, пятнистая, словно высекли из плиты.
– Съедобна? – спросил я.
– Съедобна и жуть как полезна для задницы, если та находит проблемы в комарое.
– То есть?
– Если камнесливу слопать, она тут же отравит кровь. Для человека не опасно, а комары и комарок не переносят, потому съевшего сливу не трогают какое-то время, есть шанс сбежать. Плод редчайший. Странно, что этот хмырь продал так дешево…
Мы снова в путь, Борис с виду весел, сделкой доволен, постреливает шутками, но порой озирается, во взгляде настороженность. В дороге дал нам то, что выкупил, – мне полную обойму от пистолета, а Кате серебристые сапожки. Та от радости взвизгнула, арбалет упал. Кроссовки опять переселились ко мне в рюкзак.
Но радость была недолгой.
На хвост сел волкоршун, тварь, похожая на грифона. Уже встречали, но мертвую, была добычей нервода. Но теперь добычей, кажись, станем мы.
Пока живы – хвала дробовику Бориса, не зря был настороже, но тварь основательно измотала погоней, мы забежали почти в тупик.
Цепочкой карабкаемся по карнизу, прильнув к стене, над пропастью. Доспехи мне пришлось сбросить. Пропасть – стопка коридоров на разных этажах, но у этих коридоров нет полов и потолков, вместо них лишь карнизы. Надо перебраться на другой берег, но арок в стенах мало, а каменных ключиц между берегами еще меньше.
От наших подошв сыплются камушки, исчезают во тьме провала, камень под моей ступней рассыпался, сердце долбит, опускаю ботинок на следующий.
Кате, что ползет между нами, можно завидовать: легкая как пушинка, а ловкость обезьянья.
Рев волкоршуна совсем рядом, что-то средне между рычанием и клекотом, кажется, монстр прямо по ту сторону куска стены, к которому прилип я. Плиты вздрагивают от ударов лап.