Оболиус подскочил, словно ему в зад впилась колючка, и снова упал, увлекаемый сжимающейся нитью. Вид у него было самый что ни на есть испуганно-взъерошенный, впору посмеяться. Только искусник пребывал сейчас совсем не в веселом расположении духа. Подросток, увлекаемый нитью, волочился по земле, жалобно вскрикивая и судорожно пытаясь за что-нибудь уцепиться. Наконец, уже оказавшись у самой повозки, помощник сообразил порвать связывающую его нить. Толлеус лишь усмехнулся: он не забыл про это умение подростка. Нить никак не хотела рваться.
– Посиди-ка на привязи, как собака! – сурово сообщил искусник. – Запрягай, у нас еще один клиент остался.
Рыжий недоросль опустил бесстыжий взгляд, отчего стал похож на побитую собаку еще больше.
Всю дорогу, пока лошади брели по вечернему городу к дому модника-аристократа, искусник с помощником не проронили ни слова. Оболиус угрюмо молчал, все так же привязанный к повозке коварной нитью, а старик просто думал о своем, устало скрючившись на жесткой лавке. В последние два дня, после того как он посидел в мягком кресле, эта незатейливая струганая доска под собственным задом стала его безумно раздражать. Сбежав из Маркина, Толлеус как-то легко перешел к походной жизни, но теперь, когда страхи и волнения отступили, вдруг понял, как не хватает ему комфорта. Удобства на улице, жесткая постель, непривычное питание – все это давило тяжелым грузом, но больше всего страданий доставляла почему-то простая деревянная лавка.
Хорошая широкая дорога шла параллельно Серебряному кольцу, опоясывая условный центр города. По мостовой протянулись длинные тени. Город, одолев дневную суету, готовился к заслуженному отдыху. Число путников и экипажей резко сократилось, и ехать было в высшей степени комфортно: никто не перебегал дорогу, не обгонял с гиканьем и свистом, пугая лошадей.
Целью был трехэтажный дом с колоннадой в виде обнаженных атлетов, поддерживающих большой балкон. Как Толлеус успел заметить, в Широтоне повсеместно применялась лепнина, а подобная архитектура встречалась крайне редко: изображения и тем более целые статуи людей в качестве декоративных элементов – веяние новомодное и поэтому весьма дорогое. Так что когда повозка повернула во всех положенных местах и миновала все описанные ориентиры, у старика не осталось никаких сомнений, что дом перед ним именно тот. Лошади остановились точно перед входом, и Толлеус степенно спустился на землю в своей подъемной сфере. Точь-в-точь важная персона, прибывшая на карете в свой дворец.
Вокруг дома не было забора, также не наблюдалось внутреннего дворика: фасад выходил прямо на улицу. Очевидно, маленький парк располагался позади постройки. Придется имущество вновь оставлять снаружи по неоднократно отработанной схеме. Никакие дополнительные распоряжения не требовались. Искусник дважды стукнул специальным молоточком в дверь, а Оболиус обиженно шмыгнул носом и подстегнул лошадей, чтобы повозка не загораживала вход.