- Erleiden Sie einen Tag, der Herr der General. Morgen werden wir in Berlin abreisen. Uber, die Zivilisation!
- Ja, ja... Hier gibt es das gute Hotel? Das heisse Wasser und die schonen Zimmermadchen?(1)
- А хрен их знает...
Младший по чину неожиданно для самого себя перешел на местную разновидность эсперанто - в выразительно-лаконичной, но совершенно недопустимой для вышколенного военного манере. Тотчас спохватившись, он рассыпался в многословных унизительных извинениях, сопровождая их сокрушенными разводами рук. Понимающий ситуацию, генерал снисходительно похлопал его по плечу:
- Ничего, мой милый Юрген, бывает. Сам однажды послал бялоцерковского старосту по весьма непристойному адресу. Прямиком к матушке сразу после ее совокупления...
Повторив еще раз ободряющий жест, генеральская рука опустилась к своему правому сапогу и извлекла блестящий стек, которым сразу же принялась методично щелкать по зеркально начищенному голенищу. Генеральские глаза из-под козырька выгнутой фуражки скользнули холодным взглядом по застывшим в ступоре двум черно-белым браткам, а затем скучающе обратились к созерцанию многочисленных плакатов, коими были заляпаны все наружные стены огромного терема - своей тыльной стороной сруб-барак примыкал именно к нему. Стиль воззваний не восхищал особой оригинальностью, смысл и того меньше:
"МЫ ЖДЕМ ТЕБЯ, ДОРОГОЙ ИЛЬЯ ИВАНОВИЧ!"
"ХЛЕБ ДА СОЛЬ, ИЛЬЮШЕНЬКА, ЧАРОЧКА ДА ЗАКУСОЧКА!"
"СЛАВЕН БУДЬ СКРОМНЫЙ МУРОМОВ-ГРАД, ПОБРАТИМ СТОЛЬНОГО КИЙСКА!"
"НЫНЧЕ ПИР НА ВЕСЬ МИР - ДА ЗДРАВСТВУЕТ БОЛЬШОЕ ОЖИДАНИЕ!!!"
В самом низу последней здравицы было коряво от руки дописано:
"Все пропьем, а дождемся..."
Вздохнув, генерал бронетанковых войск вставил в правую глазницу остро блеснувший на солнце монокль, что не помогло ему увидеть практически ничего нового. Там, где не было однообразных плакатов, висели очень схожие портреты одного и того же коренастого мужика в натуральную величину, то есть, метр восемьдесят по вертикали и метр пятьдесят по горизонтали. Трудно сказать, был ли он в действительности столь широк в плечах, или же придворные живописцы создали явно гиперболизированный образ? В пользу последнего предположения говорила слишком уж добрая улыбка, повторявшаяся от полотна к полотну с назойливым постоянством. Впрочем, повторялись и окладистая борода, и могучие ручищи, сложенные на груди, и непропорционально большой меч на поясе... Кое-где попадалась и пояснительная ремарка:
"УЖ КАК ВЕЛИК СТАРШОЙ БРАТ, А ВЕДЬ И МЕНЬШОЙ ЕМУ НЕ УСТУПИТ!"
Вообще-то, в последнее утверждение поверить было трудновато, стоило только взглянуть на исполинскую статую, установленную на центральной городской площади, но отлично видную даже из-за густых прикладбищенских деревьев. На сей раз ваятелей интересовала именно вертикаль - высеченная из цельного куска мрамора голова сурового воина в остроконечном шлеме была вознесена на шестидесятиметровую высоту! Оставалось предположить, что здесь сильными мира сего творческая гигантомания приветствовалась и поощрялась, утвердив себя в качестве основного художественного приема...