Я отрываюсь от телефона, чтобы натянуть на себя кофту.
— Где Ной?
На другой стороне линии тишина, и я начинаю думать, что она сбросила вызов.
— Оливия?
— Его здесь нет.
— Ясно, — говорю я. — Хорошо. Буду у тебя через полчаса.
Я бужу Джессику и говорю, куда собираюсь.
— Хочешь, чтобы я поехала с тобой? — спрашивает она, едва открыв глаза.
— Нет, всё в порядке.
Я целую её в висок, и она опять возвращается на подушку. Выйдя из лифта и направляясь к гаражу, я улавливаю присутствие соли в воздухе. Вы всегда можете учуять запах океана рано утром, пока выхлопные газы машин и антропогенные загрязнения ещё не заполонили улицу.
За полчаса я доезжаю до пляжа Санни Айслес, где её дом возвышается над всеми остальными, одной стороной открывая вид на город, другой — на океан. Это единственный жилой дом с антибликовыми стеклами. Когда я захожу в лобби, ночной консьерж смотрит на меня так, словно решил, что мое имя Добсон, и я только что сбежал из сумасшедшего дома.
— Миссис Каспен дала нам строгое указание не пускать никого наверх, — говорит он.
— Позвоните ей, — говорю я, указывая на телефон.
И тогда я слышу её голос, раздавшийся позади меня.
— Всё в порядке, Ник.
Я поворачиваюсь и вижу, как она направляется ко мне. Оливия одета в белые штаны для йоги и подходящую к ним толстовку. На голову она натянула капюшон, но из-под него выбилось несколько прядей, обрамляя её взволнованное лицо. Я повинуюсь инстинктам: за пару шагов пересекаю пространство, разделяющее нас, и притягиваю её к себе. Она зарывается лицом мне в грудь так сильно, что едва может дышать, и обхватывает руками меня за плечи. Мы всегда так обнимались. Она называла это апперкотом. В колледже она всегда говорила: «Апперкотируй меня,Калеб», — и люди смотрели на нас так, словно я должен был вот-вот её ударить.
— Боишься? — спрашиваю я ей в макушку.
Она кивает у моей груди.
— Не думала, что всё так обернется, — тихо бормочет она. Я приподнимаю её лицо за подбородок. Её рот всего лишь в нескольких дюймах от моего. Я вспоминаю, какими нежными и мягкими были её губы, сопротивляясь желанию снова попробовать их. И это подводит меня к самому важному вопросу.
— Где твой муж, Оливия?
Она выглядит такой расстроенной, что я начинаю жалеть о том, что задал этот вопрос.
— Не спрашивай меня об этом сегодня, ладно?
— Ладно, — говорю я, смотря ей прямо в глаза. — Хочешь где-нибудь позравтракрать? — Она выдавливает улыбку из-за неправильного произношения слова. Мы привыкли так говорить.
Мы.
Привыкли.
Она выглядит взволнованной, когда приближается к выходу.