— Потому что… — снова говорю я. Неужели она думает, что напугает меня своей маленькой истерикой? Только самую малость.
— Ты всегда хочешь всё обсудить.
— Дело не в том, что я хочу поболтать. Проблема в недостатке общения.
— Тебе стоило бы стать психиатром.
— Знаю. Не меняй тему разговора.
Она кусает ноготь на большом пальце.
— Потому что ты — мое укрытие. Я иду к тебе, когда в замешательстве.
Мой язык немеет, заплетается. Что я должен на это ответить? Это настолько неожиданно. Может, опять поругаться. Или снова всё отрицать.
А потом у меня съезжает крыша. Я действительно схожу с ума. От того, как сильно хочу её и мечтаю, чтобы она призналась, что тоже меня хочет.
Меряю шагами кухню, сцепив руки за затылке. Хочется по чему-нибудь ударить. Бросить стул в стеклянный шкаф. Внезапно я останавливаюсь и смотрю на нее.
— Ты уходишь от него, Оливия. Уходишь, или это конец.
— Это. Конец. ЧЕГО? — она перегибается через стол, растопырив пальцы от злости. — У нас никогда не было начала, или середины, или чертовой минуты, чтобы побыть влюбленными. Ты думаешь, я этого хочу? Он не сделал ничего плохого!
— Вранье! Он женился на тебе, хотя знал, что ты влюблена в меня.
Она отклоняется и выглядит неуверенно. Я наблюдаю, как она ходит по кухне, положив одну руку на голову, а другую — на бедро. Когда она останавливается и смотрит на меня, на её лице искаженная гримаса.
— Я люблю его.
Я пересекаю кухню за две секунды. Хватаю её за руку, чтобы она не смогла убежать и наклоняюсь, чтобы наши лица находились на одном уровне. Мой голос больше похож на рычание какого-то животного.
— Больше, чем меня?
Её глаза перестают пылать, и она пытается отвернуться.
Я трясу её.
— Больше, чем меня?
— Я никого не люблю больше тебя.
Мои пальцы сильнее сжимают её руку.
— Тогда почему мы играем в эти глупые игры?
Она вырывает руку, её глаза полыхают.
— Ты бросил меня в Риме! — она отталкивает меня. — Ты бросил меня ради этой рыжеволосой суки. Ты знаешь, как это больно? Я пришла рассказать тебе о моих чувствах, а ты просто прошёл мимо.
Оливия редко показывает свою боль. Это так непривычно, что даже не знаю, как мне реагировать.
— Она была не в себе. Её сестра застрелилась. Она проглотила банку снотворного! Я пытался спасти её. Тебе я был не нужен. Никогда. Ты очень ясно дала это понять.
Она идет к раковине, берет стакан, наполняет его водой, делает глоток и швыряет мне в голову. Я уворачиваюсь, и он ударяется о стену, разбившись на тысячи кусочков. Смотрю на стену, куда пришелся удар, а затем перевожу взгляд на Оливию.
— Моё сотрясение не решит проблему.