— Рассказывай!
Придвинулся ближе и у самых губ добавил:
— С самого начала, подробно, основательно, не упуская ни единой детали.
И почему-то не было никакой, вот совсем не единой возможности избежать приказа, слова сами собой побежали одно за другим, и я начала рассказывать:
— Говорят, в день, когда я родилась, пошел снег. Мелочь, по идее, но проблема в том, что день моего рождения приходится на середину лета, а снег летом — это как-то… неправильно. Не должно так быть. Вот и в моей жизни, говоря откровенно, такого быть не должно! Вот не должно быть, чтобы при живых родителях дите сиротой росло. Не должно быть, чтобы из всех школ меня крапивой гнали. Не должно быть, чтобы первый привороженный хлопец деревенский бараном под окном блеял всю ноченьку… Не должно быть, чтобы…
— Стоп, — хмуро скомандовал Владлен Азаэрович.
Я умолкла.
— Ты мне сейчас что рассказываешь? — возмутился декан чертового факультета.
— Все, — честно выдохнула я. — Все с самого начала, подробно, основательно, не упуская ни единой детали.
У Азаэровича скептически изогнулась одна бровь, и он поинтересовался:
— Тебя из школы крапивой погнали?
Не хотелось мне отвечать, а ответилось:
— Да, бабка меня до ночи ждала, не дождалась и пошла искать, а я просто в школе зачиталась, не заметила, что уже ночь на дворе, вот бабка и…
А почему я это рассказываю?
Стыдно стало вмиг, я же с бабушкой после месяц не разговаривала от обиды, я такое даже на собеседовании в Керимской школе не рассказывала, а там ворожеи были опытные, всю правду вытягивали, но все равно не рассказала.
— Хорошо, — необычайно ласково произнес Владлен Азаэрович, — и я обязательно после выслушаю всю твою историю, но сейчас мне, пожалуйста, с того момента, как к тебе прикоснулся труп.
— Трупы не трогала! — поспешно ответила я.
— Будущий труп, — поправил декан чертового факультета.
— Все мы когда-нибудь умрем, — вполне резонно заметила я.
Тихий угрожающий рык.
Затем с едва сдерживаемым раздражением:
— Григорьева, начни, пожалуйста, с момента, когда сегодня на твою девичью честь посягнули!
— А-а-а, — понятливо протянула я.
— Д-д-да, — прошипел Владлен Азаэрович. — Впрочем, что-то подсказывает мне, что покуситься на твою честь может либо полнейший имбецил, либо тот, кому ты уже мозг сломать умудрилась, соответственно, да — опять же полнейший имбецил.
Но я его уже не слушала и, прикрыв глаза, с придыханием начала рассказывать:
— Я пришла в свою комнату, легла спать, сладко зевнула, устроилась поудобнее, закрыла глаза, и все началось с поцелуя… С такого нежного, затягивающего поцелуя, от которого по телу побежали мурашки, в животе как-то все разом ухнуло вниз и на ногах пальчики поджались. Понятия не имею, с чего вообще такая реакция у моих пальчиков, вы не знаете, нет?