- Зачем ты делаешь это, Стефано? Только скажи, зачем - и я постараюсь понять! Он развел руками:
- Что?
- Вот не надо этого "что?" - взорвалась она. - Сначала ты опять врываешься в мою жизнь и спонсируешь спектакль. Это само по себе уже смешно - во всем твоем теле нет ни одной театральной косточки.
- Правда? - со смехом спросил он.
Она бросила на него испепеляющий взгляд:
- Ты ненавидишь театр.
- Может быть, я изменился?
- Может быть, и свиньи научились летать? - Она опять набрала в легкие воздуха. - И этого тебе мало, теперь ты злоупотребляешь своей властью и вносишь изменения, которые просто никуда не годятся!
- О чем ты говоришь?
- Только не нужно притворяться, Стефано! Я знаю тебя и знаю, как ты любишь действовать. И чтобы удовлетворить свою дурацкую жажду власти, свои амбиции ты портишь пьесу.
В черных глубинах погасли огоньки, и глаза его стали совершенно холодными, как будто выплавленными из какого-то темного металла.
- По-моему, будет лучше, если ты мне конкретно объяснишь, в чем именно ты меня обвиняешь, - сказал он зловеще спокойным голосом.
- Пьеса! - взорвалась она. - Первое действие! Ты приказал Дэвиду переделать его.
- Я приказал Дэвиду переделать его, - медленно повторил он.
- Ты не мог вынести этого, правда? Ты не мог видеть, что у меня все получается, правда? Стоит только мне хоть чего-то добиться в жизни, ты безжалостно ломаешь все. Это первый спектакль в Вест-Энде, на который меня пригласили - ты знаешь, что это значит для актрисы? Ты это знаешь? - Она увидела, что рот его сжался, а на оливково-смуглом лице появилась несвойственная ему бледность.
- Так, так, продолжай. - Голос звучал глухо, акцент стал заметнее.
Она испепеляла его взглядом.
- Ты хочешь, чтоб я тебе подробно объяснила, какой вред ты принес? Пьеса была очень хорошей в своем первоначальном виде. Все шло нормально. Публике нравятся красивые декорации и костюмы, им нравится, когда слышен шум моря это всегда действует. И лишь из-за того, что ты не хочешь, чтобы я показывалась на сцене в купальном костюме, ты заставляешь автора переделать пьесу.
- Что? - В его вопросе прозвучало явное недоверие.
- Может быть, Дэвид и стал еще одной твоей марионеткой, только не я, и я настаиваю, чтобы ты использовал свое влияние и оставил все, как было. Кстати, мне очень интересно, что ты сказал Дэвиду - он со мной сегодня даже не разговаривает? И наконец... - Голос ее осекся, она сделала глубокий вдох и продолжала:
- Я больше не твоя собственность. И у меня вполне приличная фигура, и мне не стыдно показать свое тело на сцене в купальнике, и даже если я решусь бегать по сцене голышом, то к тебе это не имеет ни малейшего отношения!