А внизу под собственно репортажем газета любезно разместила комментарии господина декана, двух-трех преподавателей и некоторых студентов. Негодование! Отвращение! Лэрд декан прямо заявил, что это низкая клевета, поскольку ни одного доказательства… ах вот! Камерографии попали в газету уже затемненными в нужных местах. Маред всхлипнула от облегчения, но глаза сами бежали по строчкам, отмечая знакомые имена. Ни одного женского… Ну, это и понятно, кто же покажет такую мерзость приличным барышням? Преподаватели грозили судом за оскорбление чести учебного заведения – газете, разумеется, если не будут предоставлены бесспорные доказательства, что подобная тварь действительно марает стены Университета своим грязным дыханием. Студенты… Кто-то писал с брезгливым отвращением, у кого-то слова сочились глумливой издевкой…
Кровь бросилась в щеки, зашумела в висках. Отстраненно, как будто все это происходило не с Маред, проплыла мысль, что было бы, окажись лицо на камерографии не закрашенным. А ведь ей не хватило нескольких минут, чтобы пойти к лэрду Монтрозу и все рассказать… Маред беспомощно посмотрела на последние строчки статьи: «Мы будем рады сообщить читателям продолжение этой истории…»
Зазвонивший фониль она взяла непослушными пальцами, с трудом нажала на кнопку.
– Ознакомились? – бодро поинтересовался незнакомец.
– Кто вы? – прошептала Маред. – Зачем… все это…
– О, не беспокойтесь, милая тье. Как видите, никто, решительно никто не мог бы заподозрить в неизвестной развратной девке вас, с вашей безупречной репутацией… Это всего лишь небольшой привет и предупреждение от тьена Чисхолма. Мы надеемся, что подобные меры не понадобятся, но вы же сами понимаете – у этой гадкой статьи может оказаться продолжение. И там – кто знает? – читатели могут увидеть лицо…
– Что вы хотите?
– Говорю же, пока – ничего. Мы ведь договорились, правда? Вы окажете нам маленькую услугу, когда будет нужно, а мы забудем про такую же маленькую шалость благонравной тье. Ах да, позвольте поздравить вас с успешным прохождением собеседования. Лучший балл, не так ли? Мои поздравления, тье Уинни, успешной вам карьеры.
Фониль звякнул – собеседник отключился. Разжав мокрую от пота ладонь, так что фониль упал на кровать, Маред снова посмотрела на газету. Осторожно взяла ее, словно бумага могла укусить, и разорвала на мелкие кусочки. Самые мелкие, какие смогла, пока пальцы не заболели от напряжения. Из груди рвались рыдания, которым сейчас было никак не время.
То ли всхлипнув, то ли рассмеявшись, Маред ссыпала бумажные обрывки в сумочку – потом выкинет их в городе. Села на кровать и, поджав ноги, обняла колени руками. Она ничего не расскажет лэрду Монтрозу. Никогда, ни одного слова, даже под пытками. Она будет врать и делать все, что ей скажут. Да, Монтроз был с ней гораздо честнее и даже милосерднее этих ублюдков. Он честно дал ей возможность не соглашаться на проклятый договор, но… Выбора нет. Только не то, что она увидела на страницах грязной газетенки. Если в Университете узнают, что это она… Маред просто не сможет жить.