Мне пришлось опять сесть. Правда, которой меня осенило, не хотела укладываться в голове. Вот только других объяснений не было.
— Простите, что побеспокоила, Фернандо. Кстати, у вас ребрышки подгорают.
— Твою налево! — Он подскочил и побежал к грилю.
Я тоже встала и направилась к выходу, но здоровяк кивнул молодому, и тот проводил меня до Развалюхи. Мне хотелось сказать ему что-то ободряющее, в чирлидерском духе, но позитивные напутствия точно не мой конек. К тому же, узнай он, что я все поняла, стресса у него только прибавилось бы.
В общем, я всего лишь поблагодарила парня, и он пошел обратно. Правда, разок оглянулся, словно переживал, что я все знаю, поэтому я быстренько уставилась в телефон.
Чувак был копом под прикрытием. И с задачей справлялся на ура. Я ни за что бы его не раскусила, если бы не знала, что такой уровень стресса, как у полицейских под прикрытием, редко встретишь в обычной жизни. Причем переживают они из-за того, что большинство людей вообще не замечают. Это как дать тест Роршаха сотне детей и получить абсолютно одинаковые ответы от всех, кроме одного. А все потому, что этот один-единственный ребенок из ста видит мир совершенно иначе.
Копы под прикрытием все видят с дюжины разных углов, чего не скажешь о среднестатистическом человеке. Потому что копы обязаны так смотреть на все, что их окружает. От этого может зависеть их жизнь. Под прикрытием не знаешь, кому доверять. Постоянно нервничаешь из-за того, что тебя могут разоблачить. Никогда не знаешь наверняка, чем закончатся дружелюбные подшучивания — пожиманием рук или пулей в голове. Да уж, не хотелось бы мне оказаться на месте этого парня.
Как только он свернул за угол, я набрала Паркера, который опять пребывал на грани взрыва. Но у меня не было времени на его истерики.
— Паркер, вы получили записи с камер в больнице?
— Вы его связали.
— Он собирался наложить на себя руки.
— А если он выдвинет обвинения?
— Пф-ф! Ничего он не выдвинет. У него имеются более серьезные причины волноваться, чем тот факт, что я целилась в него из ружья.
— То есть вы признаете, что наставили на него оружие.
— Паркер, какого хрена?! Вы получили записи или нет?
— Получил. Зачем они вообще вам понадобились? Там ничего нет.
— На Эмери никто не нападал? И она ни с кем не ссорилась?
— Нет. На записях зафиксирован весь ее рабочий день. Правда, с самого утра у нее был расстроенный вид. А еще она выходила ненадолго поужинать.
— Значит, она ушла и вернулась?
— Да.
— И что потом?
— Пошла к себе в кабинет, где нет камер. А когда вышла, направилась прямиком в лабораторию. Похоже, Эмери плакала. На записи она вытирала лицо.