Но вот отец был, мягко говоря, недоволен. Поджал губы, руки сжал в кулаки, словно он с трудом сдерживал свою ярость от моего откровенного признания. Отец молча повернулся к Ричарду, очень внимательно исследуя мужчину который стоял напротив него, и с каждой минутой все больше хмурился.
Если Ричард думал, что одним своим видом сможет произвести хорошее впечатление на моих родителей, то глубоко заблуждался. Его деньги, богатство, власть для них не значили ровным счетом ничего. Отец презирал тех, кто решал все с помощью власти и силы. Он считал, что у каждого человека должен быть стержень и только за это уважал других людей, а не за деньги, которыми можно попросту откупиться.
Ох, Ричард даже не знал, на какой скользкий путь ступил, играя с моим отцом.
Он не сможет приказывать ему, не сможет манипулировать, как множество раз, делал со мной. С моим отцом шутки плохи, Ричард скоро поймет это.
Он похоже, был чертовски самоуверен в том, что я целиком и полностью принадлежу ему, но глубоко заблуждался, думая, что я тут же брошусь ему в объятия. Не все так просто, Ричард Грин.
“Ты должен отработать каждую пролитую слезинку и только после того, как я пойму, что ты честен, только тогда смогу снова довериться и простить!”
Но сейчас я не могла сказать этого вслух, потому что пришлось бы объяснять, что между нами произошло, и как больно он мне сделал.
— Может быть сядем за стол? — робко предложила мама, чувствуя, что атмосфера в комнате накаляется. — Милый, давай не будем стоять в дверях. У нас всё-таки гости.
Отец еще несколько долгих минут буравил Ричарда строгим взглядом, но тот не отвел своих глаз, принимая вызов. А я с каждой ушедшей секундой понимала, нужно что-то делать, нужно как-то выкручиваться из сложившейся ситуации, чтобы не стало еще хуже.
— Бартоломью! — уже громче позвала мама.
Она умела влиять на отца, тон ее голоса был твердым и уверенным.
— Ну что же, — хмуро сказал папа. — Коль пришли, проходите.
После чего развернулся, бросил на меня строгий взгляд, говорящий о том, что разговор еще далеко не окончен и как только наш гость уйдет, меня ждет жестокий допрос с пристрастием.
Ричард, черт бы его побрал, посмотрел на меня и улыбнулся этой обаятельной, сексуальной улыбочкой, от которой у меня задрожали коленки. Он подошел ко мне, приобнял за талию, зная, что отец наблюдает за нами и поцеловал в щеку, словно помечал территорию.
Я чувствовала гнев, будто меня загнали в ловушку. Будто своим единственным поступком Ричард дал понять, что я принадлежу ему целиком и полностью.
После чего подошел к моей матери, которая вежливо протянула ему руку.