Прошла осень, наступила зима, становилось все холоднее, и здоровье отца ухудшалось. По ночам сильный кашель не давал сомкнуть глаз, и Дзирохати, терзаясь душой, ухаживал за больным. Пятнадцатого декабря на рассвете внезапно начался жестокий приступ кашля, кровь хлынула горлом, и отец тут же скончался...
Останки решили перенести в родовую усадьбу, у ворот замка Кота, За гробом, который вынесли из опального жилища на Накано, шли родные и вассалы; под вечер процессия добралась до Коти. Однако у ворот замка путь преградила стража, сообщившая, что. проход запрещен, ибо "мертвое тело оскверняет ворота". Стиснув зубы, люди терпеливо свернули на боковую тропинку; сквозь зелень кустов совсем рядом виднелись освещенные окна усадьбы - гроб так и не разрешили пронести в замок.
Пришлось пуститься в обратный путь и снова шагать всю ночь по уже скованной морозом дороге добрых три ри. Люди молча несли гроб. Стоял жестокий декабрьский холод. Среди участников печальной процессии, охваченных негодованием и скорбью, был и Дзирохати - он ни на шаг не отходил от своего господина, так же как и при его жизни.
Похороны отца состоялись семнадцатого декабря в Накано, месте его изгнания, неподалеку от усадьбы семейства Комаки. С мрачного неба падали редкие сухие снежинки, когда похоронное шествие направилось к кладбищу на горе Томияма. В густой темной чаще поставили белый деревянный столбик и с посмертным именем - Кэйсёин Согаку Ниссо (По буддийскому обряду, после смерти человеку дается новое, "посмертное" имя.), и на этом церемония закончилась. Только снег падал и падал с неба.
Скрывшись в снежной мгле, Дзирохати спустился на заросшую травой поляну неподалеку от кладбища.
Выходя из дому, он, словно невзначай, простился с матерью - в действительности то было прощание навеки.
Он тихонько вызвал мать, хлопотавшую на кухне среди служанок, взял у нее короткое кимоно "косодэ", надел его под одежду прямо на тело и попросил чашечку сакэ. С момента смерти господина он еще ни на минуту не сомкнул глаз. Воспользовавшись суматохой, поднявшейся при выносе гроба, он попросил мать тоже пригубить сакэ и долго смотрел на нее в полутемных сенях воспаленными от бессонницы глазами. На груди у него лежало письмо, адресованное одному из друзей.
"Я, недостойный, пользовался бесконечными милостями глубоко почитаемого моего господина и потому был преисполнен желания никогда не покидать его ни в жизни, ни в смерти. Ныне же ничем не смог послужить ему и потому хотел выполнить свое намерение в ту же ночь, как гроб вернули из Коти. Но от душевного расстройства и скорби, видимо, растерялся, за что достоин осмеяния. Теперь господина похоронили, и я нынче же ночью предаю себя смерти.