Пинат села. Наверное, она планировала приятное, долгое купание. Я посмотрел на потемневшие в меркнувшем вечернем свете холмы. Было ли у нас время на приятное, долгое купание? Нет. Неужели слониха этого не понимает? Я гавкнул. Она проигнорировала меня в своей спокойной, тяжеловесной манере, не обнаружив ни малейшего намерения хоть как-то отреагировать. Это кого угодно вывело бы из себя. Я вошел в озерцо, шлепая по воде лапами, приблизился к слонихе и крепко ткнул в бок. Ну и что? Она вскочила так поспешно, что подняла волну, которая выбросила меня на берег. Я поднялся, отряхнулся и направился к холмам. Пинат как миленькая последовала за мной. Мне даже не требовалось оборачиваться — по тому, как содрогалась под лапами земля, я знал, что она за мной идет.
Наступила ночь. Над холмами поднялась желтая луна, хотя и не такая большая, как накануне, — успела потерять кусок себя. Этот кусок меня беспокоил: куда он делся? В таких вещах хорошо разбирается Берни. Я немного подумал о нем. Затем мои мысли переключились на еду: я вспомнил, например, мемфисские ребрышки от Макса и как с косточки сходит сочное мясо, а потом остается еще и кость, или галеты вроде той, что дал мне судья, когда я присутствовал в суде в роли улики А, в то время как уликой Б служил «магнум» сорок четвертого калибра, вырытый мною из клумбы, куда его закопал бандит, который теперь мотает срок и дробит на солнцепеке щебень. Затем я снова подумал о Берни, потом опять о ребрышках. И все это время, словно барабанная дробь, раздавалось негромкое «бум-бум» по земле. Я ведь обсуждал с вами Большого Сида Катлетта[45]? Нет? Поговорим о нем как-нибудь в другой раз. За этими размышлениями время пролетело быстро. Престо, как выражается Берни. Не успел я оглянуться, как перед нами вырос холм с огромным, одиноко торчавшим кактусом на вершине. Помнится, Берни сказал «престо», когда поворачивал ключ в замке зажигания, прикуривая от аккумулятора машины окружного прокурора. У окружного прокурора оказался в багажнике огнетушитель, так что больших проблем не возникло.
Я помедлил у подножия холма. Слониха остановилась рядом. Луна теперь стояла высоко над головой и проливала на землю серебристый свет. Он поблескивал на ее бивнях и на поднимавшейся в гору плотно утрамбованной тропинке. На другой стороне был дом. Я сделал первый шаг вверх, за мной раздалось «бум-бум» по земле.
Тропинка петляла по некрутому подъему, идти было не тяжело, во всяком случае для меня, хотя и от Пинат я тоже не слышал жалоб. Все выше, выше, воздух был приятен и свеж, и с каждым шагом мы приближались к дому. Я повернул за поворот, вспоминая свои миски рядом с холодильником в доме на Мескит-роуд, когда «бум-бум» прекратилось. Я посмотрел назад. Пинат застыла, шевелился только ее поднятый, обнюхивающий воздух хобот, который напомнил мне те штуки, которые высовывают из-под воды субмарины, забыл их название. Мы с Берни любим фильмы про подводные лодки, но сейчас не буду об этом распространяться, так как Пинат сорвалась с места и побежала, если можно назвать это бегом, но надо отдать ей должное: не прошло и секунды, как она оказалась рядом со мной, сбила меня с ног и скрылась за поворотом.