Тишотка деликатно поскреб лапкой в дверь, Серафима Петровна поднялась, выпустила собаку на улицу, а потом вернулась за стол, где ее племянник Алекс вежливо отхлебывал чай из фарфоровой чашки.
– А теперь расскажи, как живете в этой вашей Германии?
Племянник отставил чашку:
– В общем-то, неплохо. Мать получает пособие. Вы же знаете, она еще не на пенсии. Я работаю на автомобильном заводе. Сестра – медицинской сестрой в госпитале.
– Хорошо зарабатываешь?
– Ну как хорошо?.. – Алекс ненадолго задумался. – Хочется больше, но лучшие рабочие места достаются коренным немцам.
– Ты тоже немец.
– Я – переселенец и немец лишь по отцу.
– Какая несправедливость! – Серафима Петровна схватилась за чайник. – Еще горяченького?
– Не откажусь. – Алекс протянул свою чашку.
Она долила чай и придвинула булки:
– Ешь, пока теплые! – А потом умильно вздохнула. – Помню тебя маленьким: худеньким таким, белобрысым. А теперь вон какой вымахал.
Алекс ел с аппетитом. Глядя на него, Серафима Петровна подумала, что у такого плечистого парня не может быть плохого здоровья.
– У тебя как будто акцент.
– Тетя Сима, я десять лет говорю по-немецки.
– Даже дома?! – ужаснулась Серафима Петровна.
– С сестрой и матерью – только по-русски.
– Ну слава богу! А то как-то не по-человечески получается. – Серафима Петровна смахнула со скатерти крошки. – Борщ разогреть?
– Нет, спасибо, я уже сыт.
Вздохнув, она бегло перекрестилась:
– А ведь и мы чуть было не уехали. Если бы Николай Иванович не умер…
– Я знаю об этом. – Алекс сочувственно опустил глаза.
– Но мы нисколько не жалеем.
– Простите?..
– Нисколько не жалеем, что не уехали в вашу Германщину. Настя вышла замуж, и очень удачно. Муж ее любит. – Серафима Петровна повела рукой и оглядела стены гостиной. – Вот и дом этот на нее записал.
– Повезло. – Алекс вежливо улыбнулся. В нем была какая-то сдержанность, за которой наверняка стояло хорошее воспитание или жесткий самоконтроль.
Серафима Петровна с вызовом подбоченилась:
– Еще неизвестно, кому повезло больше. Ей – молодой девчонке или ему – старику.
Алекс, посерьезнев, спросил:
– А он и вправду старик?
– Пятьдесят три года – уж точно не мальчик.
– В Европе к этому относятся проще.
– К чему? – уточнила Серафима Петровна.
– К разнице в возрасте между супругами.