— Посиди тут на лавке. Я быстро, — прервал размышления Артема Давид, — мама просила у клиентки вещи взять на перешив.
С этими словами Давид перебежал дорогу и скрылся в недрах подъезда низенького двухэтажного здания. Артем сел на скамейку, закинул в рот пригоршню семечек и прикрыл глаза.
— Привет, красавчик, — услышал он знакомый голос. На скамейке сидела сильно накрашенная рыжеволосая женщина. Та самая, на плече который Артем проснулся однажды после пьяного угара, — чой-то не заходишь совсем? Забыл меня? Али кого лучше нашел?
Артем честно попытался вспомнить имя женщины, но не смог.
— Занят я был, — мрачно ответил он, бросив быстрый взгляд в сторону подъезда, куда убежал Давид. — Чего тебе?
— Да ничаво, — равнодушно пожала плечами женщина, — думала, мож, зайдешь. Посидим, выпьем. У меня и самогонка есть. Потом, мож, еще чаво получится. Уж больно ты мне приглянулся, — женщина томно вздохнула и положила свою руку с длинными красными ногтями на коленку Артема.
— Слушай, иди уже, а? — Артем снова посмотрел на подъезд, из которого уже шел в его сторону Давид. — Я зайду как-нибудь. Обещаю. Только иди!
— Готово! — весело сказал подошедший к ним Давид. — Теперь можно домой идти. А кто это с тобой? — он с любопытством посмотрел на рыжую даму.
— А я вот знакомая твоего друга, — улыбнулась женщина. — Ой, какой же ты хорошенький, — женщина провела когтистой лапой по щеке Давида. — И целуешься, небось, хорошо. Вон какие губки сладкие!
— Наверно, — улыбнулся ей Давид.
— Да уйдешь ты? — уже не скрывая раздражения, сказал ей Артем.
— Уже ухожу. А ты приходи, чль, — рыжая повернулась к Артему. — И шаломщика свово приводи, — она развернулась к ребятам спиной и медленно пошла по дорожке, мерно покачивая бедрами.
Настроение было испорчено. Артем толкал по дорожке тележку и мрачно смотрел под ноги.
— Артем, ты за меня стесняешься? — спросил вдруг Давид.
Артем остановился и повернулся к другу.
— Нет, Давид. Я не тебя стесняюсь. А ее.
— Почему? — задал свой любимый вопрос Давид.
— Понимаешь… она из моей прошлой жизни. И она грязная. А ты чистый, и я не хочу, чтобы грязь прилипла к тебе и испортила, — и это было правдой. Артем не хотел, чтобы Давид увидел его в компании этой рыжей шалавы. Он не пил водки, потому, что не хотел, чтобы Давид видел его пьяным. Он не ругался матом, чтобы слух Давида не касалась грубая речь. — И вообще, — закончил он мысль, — давай-ка прибавим шагу. Мама, наверно, уже курицу варит и ждет муку.