Хорошее настроение остроухого стало беспокоить Талика даже больше, чем его обычная угрюмость и нелюбовь ко всем попаданцам. К тому же, конвоир ничуть не смущался тем, что их разговор прекрасно слышат местные самураи, и из этого разговора всем ясно как день, что эльф никакой не попаданец, а представитель властей. То ли Наль на почве любви к кавайной совсем наплевал на свои инструкции, то ли что-то затеял. Последнее казалось Талику куда как более реальным, чем сдвиг по любовной фазе. Надо было побыстрее убираться в безлюдные места — там у остроухого сразу другие заботы найдутся. Писатель Золотов уже заметил, что когда рядом Силь, его конвоир слегка дуреет. А может, и не слегка.
Самураи уже тихо перешептывались, поглядывая на них с Нальдо. И хотя Харирама казалась мирной деревней, населенной безвредными поклонниками убогой мультипликации, Талик всеми перьями ощущал некое напряжение в воздухе. Как затишье перед бурей.
Появилась хозяйка харчевни с полной корзиной. Мультяшная девица быстро выложила на стол свёртки — нечто обёрнутое в лопухи и в листья поменьше, и снова убежала. При этом она успела очень многозначительно вылупиться на Нальдо, шепнуть: «Таскэтэ!» и громко пропищать: «Какойи, какойи!»
— И какой ты? — Решил возобновить мирный диалог Талик.
— Какой-какой? Красивый, конечно! — Довольным тоном пояснил эльф, но повернулся так, чтобы его жест не был виден самураям — прижал палец к губам.
Талик понял и натянуто улыбнулся. Что-то с этими самураями было не так, не считая того, о чём поведал Горгуль.
— И что это у нас тут? — Писатель Золотов занялся бытовыми проблемами с самым сосредоточенным видом. — Ага, курица! — В лопухах оказались куры — щипаные, потрошеные, но не жареные. — А тут? О, рис! — А вот рис оказался варёным до состояния почти каши. Куски рисового пластилина совсем не по-японски приклеились к липовым листьям. Талик насчитал двадцать кульков «на один укус». — М-да! Надо еще десять раз по столько. Мне ж йети кормить! Им и пяти кур маловато будет.
Как будто откликаясь на его ворчание, попаданка прискакала с очередной корзиной и вывалила на стол ещё одну порцию продуктов.
— Осэва ни натта. — Прощебетала попаданка.
— Как это «всё, и не надо»? — Талик даже крылья растопырил. Эльф перевёл щебет попаданки как «пожалуйста», но Талик сделал вид, что не расслышал. — Ещё как надо! Риса ещё давай! Понимаська-бакаримаська?! Это, вот, — он обвёл когтистой рукой заваленный стол, — всё мне и двум… животным. Животные от слова «живот», — пояснил для конвоира Талик, и вновь сосредоточился на «японке», — а животы у них безразмерные. Они такие проглоты, что с листьями весь рис сожрут и не подавятся. Да и кур схарчат с лопухами, не глядя. Давай, ещё еды неси, а то или я голодный останусь или… — Талик подумал и пригрозил: — могу йети сюда пригласить, они и так заждались уже. Мои гомункулы и самураев ваших слопают. Им вообще всё равно, что есть. И не мучайся с листьями. Посчитай там свои чайные ложки риса и вали всё в один котёл. Я тут рассиживаться не собираюсь, пока ты деревья обдираешь. Интересно… — вдруг задумался писатель Золотов, — а листья-то хоть мытые?