— Поострее моего ножа будет! — Пояснил Талик для конвоира, незаметно попытавшись согнуть железку. Железка не гнулась.
Обрезок оказался действительно очень острым. Используя его как опасную бритву, Талик сначала откромсал свои синие кудри, а потом принялся скрести череп. Было боязно, и что из этого получится — непонятно. Но надо. Все приличные герои бреются мечом. Как бреются герои, у которых меч — двуручный, писатель Золотов задумался только сейчас.
— Мне, конечно, всё равно… — хмыкнул эльф, — но ты бы хоть зеркало попросил. И так уже страшен до безобразия, а с окровавленной головой совсем народ распугаешь.
Попаданка расщедрилась и приволокла не только зеркало в половину себя высотой, но и тазик воды, и мыло.
Талик глянул в зеркало. Лучше бы брился вслепую. Губы вроде похудели и стали прежними. Нижние клыки торчали наружу. Бакенбарды исчезли, но кожа отливала синим цветом, а рога завинчивались таким штопором, как будто бы он их на тёть-Зинины бигуди накручивал. Хуже всего смотрелись крылья — с редкими перьями и все в пупырышках в тех местах, где раньше эти перья были.
К окончанию бритья из Талика получился лысый демон, облезло-щипаный. Смотреть противно. Что там получилось на затылке писатель Золотов смотреть не захотел. Одна радость — гребень после бритья стал виден полностью.
Когда Талик вышел вместе с Нальдо на улицу, вернувшиеся было харирамцы разбежались быстрее, чем от самураев.
— Ничего они не понимают в демонической красоте. — Обиженно рыкнул Витольд.
— Пёрышки, цветочки, тьфу! — Поддержал его оборотень.
— Кстати, — возник опять Горгуль, — могли бы Силь один цветочек подарить. Сделали бы девушке приятное, жалко что ли?
— Какая приятность? — Страдал Бутончик, вспоминая свой новый облик. — Смотреть тошно.
— Воплощённый птичий грипп! — Окончательно испортил настроение маг. — Два дня до смерти.
Талик взгромоздился на мерина. Одно радовало: Силь всё ещё злилась на эльфа. Кавайная оккупировала конвоирского коня, и остроухий вёл его в поводу. Надо же, что любовь делает! Совсем попаданка над аборигеном власть взяла! «Я ж говорил», — тут же оживился Горгуль.
— Наль, — решил от нечего делать поговорить Талик, — а как по-японски будет «цветок»?
— Хана.
— Не понял…
— Цветок по-японски — «хана». — Раздраженно огрызнулся эльф.
— Какой интересный язык… Значит, тем самураям джедаистым настала «хана» в буквальном смысле слова. То есть, фигурально выражаясь, наступил полный букет… Интересно, какая им икебана светит за рэкет?
Остроухий тему не поддержал. Оно и понятно, у эльфа — другие заботы. Талик пустил своего мерина рысью и оглянулся, чтобы посмотреть, как конвоир будет бегать рядом с лошадью. Но тот уже сидел в седле позади насупленной Силь. Бегать пешком конвоир не захотел. Ну, и ладно.