— И оборотнем, — обиженно прорычал Витас.
— Да-да, и оборотнем, — согласился Талик.
Писатель Золотов почти без помощи сердобольной девушки поднялся на ноги. Надо бы поближе познакомиться с жертвой подонка и выяснить, что он злоумышлял против такой нежной и очаровательной девочки. Но, как назло, горло саднило, а нормальный голос возвращаться пока не желал.
— Катерина, — представились попаданка.
— Виталий, — прохрипел в ответ Талик и даже шаркнул ногой, той, что в сапоге, изображая что-то вроде намёка на поклон.
— Эта… — с боку подобрался Баська, — Ваш сапог, сударь! — и вручил Талику недостающий предмет экипировки.
— О! — Тут же внутри запищал Бутончик. — Прелесть какая! Наш сапог уже нашли!
— Неплохо полетали, — заключил демон, предваряя монолог вампира о крайне выгодной реализации отваги, — почти без потерь.
— Одни находят, другие теряют, — глубокомысленно заявил маг, но не стал выпендриваться и дожидаться расспросов, а сразу пояснил: — Девушку, похоже, ограбили.
Талик млел, слушая культурный диалог сущностей. То ли все сдружились против Горгуля, то ли общая цель в виде недобитого негодяя — лучшее средство от внутренних свар.
— Или она просто очень бедная, — внёс свою лепту в беседу писатель Золотов.
Конечно, хотелось занести в актив героическую защиту жертвы ограбления. Но против фактов не попрёшь. Если бы попаданку грабили, то и кастрюлю отобрали бы. Хорошая кастрюля. А то, что девчонка использует её как шлем, свидетельствует о том, что она сама не чужда героизма и некоторой воинственности, да видно аборигены не нашли у неё в голове ничего, за что можно заплатить. Бедолага. Ни меча, ни лат, ни шлема. Как она выкручивалась без денег при здешней-то жизни? Кстати, и импровизированный подшлемник-полотенце — совсем неплохое.
Талик вспомнил пушистую махровую простыню, в которую он в детстве кутался с головы до ног.
— Может, купить у неё полотенце? — Предложил он сущностям благородный план спасения Катерины от безденежья. — И кастрюлю тоже. Очень недурственный котелок. Полированный.
Вопрос остался без ответа. Глянув в полированную поверхность «недурственного котелка», Талик и всего его сущности чуть не взвыли от досады. Покатые бока кастрюли искажали героическую внешность Золотова, но суть отражали верно. И суть заключалась в том, что на голове у него торчали мерзкие синие перья. Фу, гадость!
— Горрргуль, гад такой! — Выразил Витольд мнение всех сущностей.
— Ладно, — мысленно скрипнул зубами писатель Золотов, — на вечернем привале или выдернем или отрежем. А пока… — Талик подал смущённой попаданке руку и галантно просипел: — Прошу Вас, позвольте предложить Вам место в седле.