— Ну что ж, Мария. Если вы не возражаете, можем приступить к нашему вопросу, — и, не дождавшись моего ответа (вдруг я бы возражала?), он продолжает. — Я внимательно ознакомился с вашим предложением, не признать новизну которого — было бы глупостью, и был приятно удивлен. До этого «Оушен» сотрудничал с несколькими страховщиками, но никто из них ничего подобного предложить не мог или не хотел.
— Но все-таки вы отказались от наших услуг, — сквозь зубы произношу я.
— Только чтобы подержать в тонусе вашего руководителя! — он весело смеется. — По-моему, это вполне удалось.
— Более чем.
Ненавижу его! У него точно какие-то комплексы, иначе, зачем вытворять подобное?
— Но я вовсе не намереваюсь мучить вас, — он улыбается и чуть наклоняет голову вбок. — Насколько мне известно, всем занимались именно вы.
— Именно.
— Ну что ж, можем поздравить друг друга, — и он протягивает мне руку.
Жуть как не хочется прикасаться к нему, но здравый рассудок подсказывает, что в сложившейся ситуации капризы неуместны. Какой же этот Терехов… неприятный! Выплеснуть бы содержимое бокала ему в лицо, чтобы смыть эту самодовольную ухмылку! «Нужно ответить на рукопожатие!» — прикрикивает здравый рассудок, и я, скрепя сердце, подчиняюсь. Терехов пару секунд медлит, потом чуть склоняет голову и касается губами тыльной стороны моей ладони, после чего освобождает мою кисть.
Тщеславие захлебывается от злости: Феофан Эрнестович решил поиграть? Он ни с кем нас не перепутал? Решил, что ему все можно? Не знаю, с кем он там привык общаться, но с нами такие шуточки не пройдут. И пусть он подавится своей сделкой — мы не позволим какому-то там пижону, будь он хоть властелином мира, вести себя подобным образом. Пусть это непрофессионально, глупо, опрометчиво — неважно. Возможно, родители были правы — карьера — это не наше… Здравый рассудок рассыпается в проклятьях, а тщеславие потирает ручонки: сейчас мы поставим на место этого негодяя!
— Феофан, мне, определенно, льстит ваша благосклонность, но я не привыкла к тактильным контактам с малознакомыми людьми, — произношу я, смотря ему в глаза. — Надеюсь, вы с пониманием к этому отнесетесь. Если после подобной дерзости с моей стороны вы примете решение подержать в тонусе и меня — что ж, это ваше право.
Он даже приоткрыл рот от изумления. Тщеславие ликует, самолюбие отбивает барабанную дробь, а здравый рассудок падает в обморок. Возможно, мои слова прозвучали слишком резко, но я и так сдержалась, чтобы не послать его куда подальше.
— Приношу извинения, Мария, — спустя какое-то время произносит Терехов. — Впредь этого не повторится. И я вовсе не считаю подобное замечание дерзостью. Мне жаль, что… доставил вам неудобства.