– Гиди,[159] – коротко представился мужчина и, повернувшись, пошел вперед, огибая давешнюю кучу камней.
Пожав плечами, Виктор пошел следом, а за его спиной хруст камней отмечал тяжелую поступь Макса. Услышав этот вполне естественный на горном склоне шум, Виктор усмехнулся в душе, в очередной раз отметив, что профессионал все делает хорошо или не делает вовсе. Макс мог ходить бесшумно и по более проблематичным поверхностям, но зачем об этом знать посторонним?
Буквально в нескольких метрах за каменной осыпью обнаружилась узенькая тропинка, которая минут через десять неторопливой ходьбы вывела их к нормальной дороге с асфальтовым покрытием. Дорога была пустынна, но недалеко от них на обочине был припаркован автомобиль. Не мешкая, Гиди направился прямо к машине, доставая на ходу из брючного кармана ключи с брелком дистанционного управления.
– Что за машина? – спросил Макс, с интересом рассматривая незнакомую модель.
– Эта? – переспросил Гиди, уже отключивший сигнализацию.
– А что, тут есть другая? – усмехнулся Виктор, поражаясь тому, насколько естественным получился у него вопрос. На иврите он не говорил много лет, да и вообще никогда не говорил много, больше читал.
– Нет, – улыбнулся Гиди, который, как показалось Виктору, совершенно не обиделся. – Это «ламборджини».
– «Ламборджини», – повторил за ним Макс. – В жизни не встречал такого «ламборджини»! Это какого года модель?
– Девяносто восьмого, – лаконично ответил Гиди, усаживаясь за руль. – Садитесь, господа, нас ждут!
– А сейчас какой год? – спросил Виктор, уже предчувствуя неладное.
– По-вашему, две тысячи восьмой, – ответил Гиди, трогая с места.
«А должен быть десятый, – с тоской резюмировал Виктор. – Десятый, вот в чем штука!»
Двадцать минут езды по предрассветному городу в набирающем силу свете утра и истаявшем свете не отключенных еще уличных фонарей многое рассказали Виктору о городе, в который он попал. И рассказ этот очень дурно сказался на его настроении. Последний раз Виктор был в Иерусалиме в 1968 году, но затем, особенно в последние годы на Земле, неоднократно видел его в кино – и телерепортажах. «Великая, елки, страна! Вечера не проходило, чтобы ее всуе не помянули». Так что какое-никакое, а впечатление об Иерусалиме он имел. И теперь, проезжая по городу на машине, рассматривая его улицы и площади, Виктор город не узнавал. И дело, как он сразу понял, было не в освещении, и не в угле зрения, и не в новизне восприятия, и даже не в том, что прошло уже более десяти лет, как они покинули Землю. Дело было в том, что это был, по-видимому, совсем другой город. Совсем!