— Дело стоящее, — вмешался Гроховский. — Да только как ему управиться на двух полях?
— А я с ними поменяюсь, — объяснил Гжиб. — Сестрину землю возьму себе, а им выделю пятнадцать моргов здесь, возле его хутора.
— Да ведь это Хаммерова земля! — возразил Гроховский.
— Какая там Хаммерова! — крикнул Гжиб. — Они нынче же мне ее продадут, а денька через три, не позже, мы съездим к нотариусу, и я куплю у Хаммера всю ферму. Вот для этого лоботряса! — прибавил он, кивнув головой в сторону Ясека.
— Так они, что же, удирают отсюда? — спросил Гроховский.
— Э-э-э… Они бы тут до скончания века сидели, да Слимак не захотел продать свою землю и спутал все их расчеты. Они и обанкротились…
Гроховский размышлял.
— Ну, ничего не поделаешь, Юзек, женись, — вдруг сказал он Слимаку. — Будет у тебя двадцать пять моргов земли, да и женка хоть куда.
— Фью!.. — присвистнул Гжиб. — Дородная баба.
— И достатки у нее немалые, — прибавил Гроховский.
— И еще народит душ шесть ребятишек, — подхватил Гжиб.
— Барином заживешь, — заключил Гроховский.
Слимак вздохнул.
— Эх! — сказал он. — Одно жалко, что моя Ягна этого не увидит…
— А кабы она видела, не было бы у тебя двадцати пяти моргов, — вразумлял его Гроховский.
— Ну, так по рукам? — спросил Гжиб.
— Воля божья! — снова вздохнул Слимак.
— Жалко, нечем вспрыснуть, — подосадовал Гроховский.
— Осталось у меня чуток меду, что привез благодетель, — сказал Слимак и медленно, повесив голову, пошел в конюшню.
Через минуту он принес бутылку и зеленоватую рюмку, наполнил ее и обратился к Гжибу.
— Ну, кум, — поклонился он, — ну, кум, пью за ваше здоровье и за то, чтоб никогда больше у нас с вами не было ссор. А еще прошу вас, как брата или как отца, замолвить за меня словечко перед вашей сестрицей, стало быть Гавендиной, ибо имею я охоту на ней жениться — с вашего дозволения и благословения господня.
Он выпил, поклонился Гжибу в ноги и подал ему полную рюмку.
— А я тебе говорю, брат Слимак, — отвечал Гжиб, — что дражайшая моя сестрица уже вчера, когда был у нас ксендз, подумала о тебе. А нынче прислала тебе самый большой кулек крупы, пшеничную булку и кусок масла, да еще наказывала, чтобы ты перешел к ней жить, покуда сызнова не отстроишь свою хату. И я, то же самое, от души тебе рад, как родному брату, потому что ты один изо всей деревни не поддался этим вероотступникам и немало потерпел в войне с ними, за что тебя наградит господь.
Гжиб выпил и подал рюмку Гроховскому.
— Очень я доволен, — сказал староста, когда ему налили меду, — очень я доволен, что все так хорошо обернулось. А потому желаю тебе, брат Слимак, радости от новой жены и от Ендрека, благо его нынче выпустят из каталажки. А вам, брат Гжиб, желаю радости от нового зятюшки и от вашего непутевого Ясека да еще — чтоб этот негодяй наконец остепенился. А тебе, Ясек, желаю на новом месте хозяйничать лучше немцев и в чужие конюшни не заглядывать, а то против тебя мужики уже сговариваются и раскроят тебе башку при первой оказии, аминь.