Я сказал, что никогда не думал, что вместе с квадратным метром поверхности приобретаешь столько земли и столько воздуха.
– Да-да, – сказали братья, – но семена можно сеять только посередине между тем и этим. Вот тут.
И они указали на наш кусочек земли метр на метр.
Они посеяли кресс-салат и петрушку, как будто посыпали землю сахарным песком, и вылили целую лейку воды.
Потом, сложив руки на груди, они стояли вокруг нашей земли и глядели, как вода постепенно впитывается. Из-под земли выходили пузырьки воздуха. Очень красиво.
Воздух поднимался из земли и проникал в ноздри. Пахло травой, древесиной и навозом. Я указал братьям на наш воздух, но они меня не поняли. Подумали, что я указываю на дождевого червяка, который из-за нас чуть не утонул.
– Во как извивается, – сказал один брат.
– Наверх хочет, на воздух, – сказал другой брат.
А первый брат сказал, что еще никогда не видел, чтобы дождевые черви летали по воздуху, и все засмеялись.
– Оп-ля! – воскликнули они.
А потом пошли играть в футбол. Потом они ловили рыбу, потом надували лягушку и делали еще много всего, что дает быстрый результат. И кричали мне издали: не взошло ли что-нибудь?
– Еще нет, – отвечал я. Но я не признавался, что уже слышу, как прорастает кресс-салат.
Я поглаживал землю маленькими граблями и время от времени наступал одной ногой на нашу землю, чтобы постоять в нашем собственном воздухе.
Однажды утром папа сказал, чтобы мы сходили в пекарню к Габи. Он заказал у нее для нас конесайкач, и за ночь она его как раз испекла, причем без изюма.
Мы посмотрели на папу с удивлением: зачем он это так подробно объясняет? Он покрутил рукой возле уха и улыбнулся одним уголком рта. Вы, говорит, наверняка не ели конесайкача с изюмом, иначе знали бы, что на вкус это еще противнее, чем ячменная каша. Зато без изюма – пища богов.
Мы расхохотались.
– Что смешного? – спросил папа.
Мы не ответили. Схватились за животы и крепко сжали губы, чтобы сдержать смех, потому что было первое апреля, и один из братьев уже успел связать под столом шнурки папиных ботинок. Папа ни о чем не подозревал, и мама с бабушкой тоже не догадывались, что мы еще в самом начале завтрака привязали их к стульям ленточками от их халатов.
– Ладно, мы пошли, – сказал мой брат с красным от возбуждения лицом.
– Ага, – сказали мы.
Выйдя на улицу, мы обнаружили, что почти не можем идти. Мы так хохотали, что руки и ноги нас не слушались. Мы наскакивали друг на друга и кричали: «С первым апреля! С первым апреля!» И представляли себе испуганные лица папы, мамы и бабушки, и уже договорились, что устроим еще несколько таких же веселых дней в году. Например, третьего мая или, скажем, двадцать первого июня.