– Они здесь, – сказал Берт. Он не вчера родился, и нечего ему зубы заговаривать. Он же оплатил для нее и этот дом, и цветочные горшки, и эти ее дурацкие жулюзи.
– Жалюзи, – сказали мы все хором.
– Да, – сказал Берт, и мы услышали, как он наваливается на дверь плечом.
Мама отступила на шаг. Папа разом взвился: не хватает только, чтобы этот выпивоха проломил нам дверь своей пьяной башкой! Еще немножко, и он ввалится к нам в переднюю.
– Берт, – сказал папа и попытался объяснить через дверь, что его дом дальше, что перед его домом стоят горшки с цветами. Большие дорогие горшки с георгинами.
Но для Берта это было слишком сложно. Он продолжал браниться, честил так и сяк своих жену, и ребенка, и дом, ругался, что она на него плюет и вечно думает только о себе и о ребенке, а на него плюет, его жена со своими гераргинами.
– Георгинами, – поправили мы.
– Да, – сказал Берт.
Тут уже маме надоело. Она подала нам с братьями знак, притянула нас к себе и поставила впереди себя. Мама дергала нас кого за воротник, кого за руку и крепко держала, словно загораживаясь нами. Затем попросила папу включить уличный свет и открыть дверь.
– Да-да, – сказал папа с улыбкой. И сделал, как попросила мама.
– Ну вот, – сказала мама Берту через открытую дверь.
– Ага, – сказал Берт, глядя на маму и на нас с братьями.
Держась за стену одной рукой, другой провел по лицу. Сказал, что у него двоится в глазах. Очень-очень двоится.
– М-мой дом н-номер дедденоста, – сказал он.
– А наш – дедденоста восемь, – ответили мы хором.
Примеряя и прикидывая, папа уложил багаж в багажник. Все, что выпирало, он прижимал, что мешало – отодвигал, что слишком торчало – оставлял дома.
Захлопнув багажник, папа прислушался, не хрустнуло ли что-нибудь от нажима, но ничего не услышал. Лицо его прояснилось.
– А теперь вы залезайте, – сказал он.
– Если поместимся, – ответили мы.
Мы нервно хихикали, потому что никто из братьев не хотел оставаться дома, все горели желанием забраться в машину. Мы первый раз в жизни собирались поехать в лес, и все, что папа рассказывал о поездке, звучало потрясающе. Он рассказывал, что мы устроим пикник в самой высокой точке над уровнем моря и увидим родник, из которого бьет вода.
Мы все встали рядышком, как одинаковые чемоданчики.
Папа открыл дверцы и сказал:
– Сейчас посмотрим.
Мы один за другим стали забираться на заднее сиденье. Первым – самый старший брат, затем – самый далекий, а поверх них – еще один. Папа давал указания, куда поставить ногу и как держать руку, чтобы получилось компактно, повторял, что мы все поместимся, словно убеждая себя самого, и рассказывал историю про взрослого дядьку, который забрался в малипусенький ящичек, но все равно улыбался. Этакий гипноз.