Постепенно мы вообще перестали подавать голос. Мы считали каждый прожитый день. Исподлобья смотрели на домработницу и выражали своим телом, что о ней думаем. Мы опускали вниз уголки рта, сутулили спины, втягивали животы – вот что мы о ней думали.
И хорошо, что мы молчали и не успели сказать ничего лишнего. Потому что, когда домработница была у нас в последний раз, она пошла к своему фургончику и достала огромный пакет. Развернула бумагу и показала нам лоскутное одеяло. И даже произнесла несколько слов. Сказала, что сшила это одеяло сама. Что мы работали над ним все вместе, что это подарок маме к ее выздоровлению. Она указала на нас, а потом на кусочки занавесок, рубашек, брюк, наволочек и летнего джемпера, а также корсета, из которого были вытащены косточки.
В ночь с воскресенья на понедельник наш дом снесли. Без подъемных кранов. Три человека с кувалдами поднялись на чердак и начали все крушить. Сбили черепицу, разломали стены, раскрошили двери в щепки. Все-все разлетелось на мелкие кусочки.
Сидя на шкафу, я смотрел, как они принялись за второй этаж: проделали дыру в полу спальни и стали ссыпать через эту дыру строительный мусор. Когда дошло до гостиной на первом этаже, над головами у нас уже было только голубое небо, и гостиной на самом деле уже не было, потому что там, где мы раньше сидели вокруг камина, теперь лежали балки и битый кирпич с остатками обоев из комнат второго этажа.
Я забрался на эту кучу мусора и спросил у рабочих: неужели им нравится такая работа? Они ответили:
– Нет, нет, это ужасная работа. Никто не любит ломать дома. Мы делаем это только ради кладов. Ради золота, спрятанного в водосточном желобе. Или ящика с драгоценностями в дымоходе. Или коробки, замурованной в нише. И в любом случае во всех домах есть закатившиеся деньги.
– Закатившиеся деньги?
– Монеты, которые люди годами роняли из карманов и не подбирали, а потом нечаянно замели под плинтус или в щель в полу. Знаешь, какая со временем набирается сумма?
– Понятия не имею! – сказал я и попытался представить.
Я видел, как мама подметает пол, а папа ходит по дому шаркающей походкой, и слышал, как под плинтус катятся монеты и там их собирается целая куча. От одной этой мысли у меня прямо дыхание перехватило. Я с трудом нащупал выключатель ночника.
Братья проснулись с ворчанием, захрюкали, как поросята, стали тереться лицом о подушку, как о теплую мамину грудь. Они не спрашивали, в чем дело и почему я среди ночи принялся искать тапочки. Мы все время от времени вылезали ночью из кроватей – в туалет или попить водички.