РУДОЛЬФ: Франц Вольфганг, в двадцать один год нельзя быть таким инфантильным…
ФРАНЦ: Вот. Вот оно то, что я ненавижу больше всего. Ваше праведное сытенькое мещанство. Я обожаю мещан, я люблю мещан, когда они тихи и не позволяют себе суждений, потому что на суждения они не способны. Стоит им только дать волю, и они заставят тлеть этот мир на робком лицемерном огне посредственности, уверяя всех и вся, что лишь посредственность и есть добродетель. Посредственность, вялость и теплотца.
РУДОЛЬФ: А, может, вы просто боитесь правильности? Съеживаетесь и выёживаетесь перед простой обычной правдой жизни?
ФРАНЦ: Правдой жизни? Большей банальщины вы не нашли? Перед правильностью ограниченного идиота, счастливого лишь своим тупоумием и леностью сердца, бесстрашного из глупости, как масай перед танком, не способный даже представить себе, что один танк разрушительнее всей его полуголой армии вместе взятой, это – ваша правда жизни? Я ее топтал, оплевывал и насиловал.
Звонкий всплеск пощечины.
Выплюнутое старшим:
РУДОЛЬФ: Останьтесь.
И тяжкая,
тяжкая борьба
между материальным интересом
и невероятным желанием,
пусть пафосно,
но хлопнуть дверью.
РУДОЛЬФ: Отрезвели?
Проглотил.
РУДОЛЬФ: Ни один мужчина никогда не стал бы так говорить с отцом кроме…
Не выдержал –
ФРАНЦ: Идите к черту с вашими бульварными пошлостями!
И нет, женщина не успела отпрыгнуть.
ФРАНЦ: Да что вы все под ноги… Клэр?
ШТАНДАРТЕНФЮРЕР: Значит, вы еще и пьяным прыгали в ледяную воду?
Полдень.
Поскрипывающая зала,
запах старого дерева,
лака
и стол,
торжественно прибранный белой, еще попахивающей паром скатертью.
ФРАНЦ: Господин штандартенфюрер, у меня вообще отсутствует желание до алкоголя. Я не стал бы портить себе увольнительную действиями мне неприятными.
ШТАНДАРТЕНФЮРЕР: Вы отрицаете, что в заказе был алкоголь?
ФРАНЦ: Нет. Но в желании моих товарищей в свой свободный день выпить пива, как и в моем нежелании к ним присоединяться, нет ничего наказуемого.
За столом разместился весь свежевыбритый высший состав управления училища.
В стороне скромно воевал с очками господин генерал-лейтенант, ответственный за все школы СС.
Красиво исключают.
Мелочь, а хорошо.
ШТАНДАРТЕНФЮРЕР: Это делает ваш поступок еще более непоследовательным, непонятным и неосознанным.
ФРАНЦ: Позвольте с вами не согласиться, господин штандартенфюрер. Я полностью осознаю, что поступив таким образом, поставил свою жизнь под угрозу, простите, не свою жизнь, а жизнь принадлежащую фюреру и рейху. Я абсолютно с вами согласен, что человек, рискующий чужим добром беспочвенно и неосознанно – глуп, безответственен и не достоин чести офицерского звания СС, но я не согласен, что мой поступок был бесплодным и неосознанным.